Б…

Сунул карточку в карман – сам не знаю зачем. Такое носить – себе дороже…

– Бульба…

– На приеме.

– Оставь пулемет, и ко мне.

Подбежал Бульба, я молча ознакомил его с трофеем. Тот пробормотал что-то на своем языке.

– Что делать будем?

– Я наверх. Смени позицию и будь готов к неприятностям. Если что, отходи в застройку, рогом не упирайся. Хоп?

– Хоп – типично для «афганцев», понял? – понял! Хотя «хоп» – это из ташкентского сленга.

– Ты за старшего. И еще…

…

– Живых тут не было.

– Понял.

Конечно, добивать раненых – дело последнее. Никто такого в здравом уме делать не будет просто потому, что можно и самому оказаться раненым или в плен попасть. Но мы – не все. Мы – спецназ. Проводим операцию в зоне, контролируемой миротворцами ООН, что само по себе преступление. И пофиг, что миротворцы ни хрена тут не контролируют, и тут уже лагеря Аль-Каиды появились. Так что решение единственно верное – никого за спиной не оставлять. Нас тоже, доведись нам встрять, в живых не оставят.

В одиночку пошел наверх, по дороге в одиночку можно, мин тут точно нет, а если кто-то и выскочит – с одним-двумя я точно справлюсь. Наверху у самой стоянки догорал прорвавшийся головной джип – там, скорее всего, тоже американцы. Либо из посольства в Загребе, либо еще откуда. Пахнет гарью, горелым мясом и покрышками – знакомый запах забитого каравана. Наверху последними угольками потрескивают выстрелы – контрольные.

Наверху встретил Моль, он же – старший прапорщик Малкин. Моя опора в отряде. Перевязан, но на ногах и лыбится. Значит, все нормально. Относительно, конечно, нормально по-настоящему в спецназе не бывает никогда.

– Что там?

– П…ц. Их там в основном доме как тараканов было.

– Потери?

– «Двухсотых» нет. Один «трехсотый» – Бивень.

– Кто?

– Ты его не знаешь. Из морпехов пришел, совсем зеленый.

Все правильно. В бою погибают и получают ранения, как правило, самые неподготовленные члены отряда…

– Сам как?

– Норм.

– А это – че?

– Зацепило немного. Ничего, ширнулся – нормально.

Б…

– Иди к Дюку. С ранеными закончит – пусть тобой займется. Ты мне нужен на ногах.

Дюк – наш медик. Причем настоящий… почти – у него семья медики, врач в третьем поколении. Он из Одессы…

Дом, который я видел только на спутниковых снимках, – теперь передо мной, с расхлестанными автоматным огнем окнами. Сербы взяли с собой крупнокалиберную винтовку Черная стрела – и подавили точки одна за другой, пуля просто проламывала стену и вместе с ней стрелка. Без этой винтовки было бы намного мрачнее.

У дверей встретил Девятку – старший лейтенант Хромов, из Ленинграда, кличка такая потому, что, вернувшись из Афгана, купил втридорога у перекупщиков «девятку», «ВАЗ-2109», причем в экспортном исполнении для Бельгии, и так и ездил на ней до сих пор. Если я вылечу из отряда или уйду на повышение – отряд примет он.

– Что там?

– П…ц, – нецензурно выругался он, – мясники конченые. На втором этаже…

– Цел?

– Да.

– Собирай людей и занимай оборону. Будут неприятности.

– Без вопросов. На дороге что?

– Собирай людей и занимай оборону, – повторил я.

– Есть.

Внутри на полу месиво из человеческой крови, растоптанных вещей, гильз… в общем, все, что и бывает при массовом и жестоком боестолкновении. Валяется оружие – до хрена его тут, трупы – их оттащили к лестнице, их пять – это только то, что я вижу. На столе Дюк занимается раненым…

– Дюк?

Он, не отвлекаясь, показал большой палец. Уже легче…

– Все компы, все носители информации собрать и в мешки! – громко отдаю очередной приказ. Терять ничего нельзя, обычный сотовый может быть бесценен.