– Чего? Каких семечек?!
– Каких-каких… Жареных!
И не успела я и слова сказать, как он выскочил из-под платка и босиком побежал к шкафу.
Он вынул из шкафа пузатый ситцевый мешочек и стал развязывать верёвку. Он торопился.
Руки у него дрожали.
– Бери, – сказал он.
На меня он не глядел. Уши у него горели малиновым огнём.
Семечки в мешке были крупные, одно к одному. В жизни я таких семечек не видала!
– Чего стоишь? Давай бери! У нас много. Нам из деревни прислали.
И он наклонил мешок и как сыпанёт мне в карман прямо из мешка! Семечки дождём посыпались мимо.
Селиверстов охнул, кинулся на пол и стал их собирать.
– Мать придёт, ругаться будет, – бормотал он. – Она мне вставать не велела…
Мы ползали по полу и собирали семечки. Мы так торопились, что два раза стукнулись головами. И как раз когда мы подняли последнее семечко, в замке звякнул ключ…
Всю дорогу домой я щупала шишку на голове, грызла семечки и смеялась:
«Ну и чудак этот Селиверстов! И не такой уж он и тощий! А уши – уши у всех торчат. Подумаешь, уши!»
Целую неделю ходила я к Селиверстову.
Мы писали упражнения, решали задачи. Иногда я бегала в магазин за хлебом, иногда в детский сад.
– Хорошая у тебя подружка, Юра! Что же ты мне раньше о ней ничего не рассказывал? Мог бы давно нас познакомить!
Селиверстов выздоровел.
Теперь он стал приходить ко мне делать уроки. Я познакомила его с мамой. Маме Селиверстов понравился.
И вот что я вам скажу: не такой уж он в самом деле плохой, Селиверстов!
Во-первых, он теперь учится хорошо, и Вера Евстигнеевна его хвалит.
Во-вторых, он больше ни с кем не дерётся.
В-третьих, он научил наших мальчишек делать змея с хвостом.
А в-четвёртых, он всегда ждёт меня в раздевалке, не то что Люська!
И я всем так говорю:
– Вот видите, вы думали, Селиверстов плохой. А Селиверстов хороший! Селиверстов не парень, а золото!
В. Драгунский
Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах…
Мы с Мишкой так заигрались в хоккей, что совсем забыли, на каком мы находимся свете, и когда спросили одного проходящего мимо дяденьку, который час, он нам сказал:
– Ровно два.
Мы с Мишкой прямо за голову схватились. Два часа! Каких-нибудь пять минут поиграли, а уже два часа! Ведь это же ужас! Мы же в школу опоздали! Я подхватил портфель и закричал:
– Бегом давай, Мишка!
И мы полетели, как молнии. Но очень скоро устали и пошли шагом.
Мишка сказал:
– Не торопись, теперь уже всё равно опоздали.
Я говорю:
– Ох, влетит… Родителей вызовут! Ведь без уважительной же причины.
Мишка говорит:
– Надо её придумать. А то на совет отряда вызовут. Давай выдумаем поскорее!
Я говорю:
– Давай скажем, что у нас заболели зубы и что мы ходили их вырывать.
Но Мишка только фыркнул:
– У обоих сразу заболели, да? Хором заболели!.. Нет, так не бывает. И потом: если мы их рвали, то где же дырки?
Я говорю:
– Что же делать? Прямо не знаю… Ой, вызовут на совет и родителей пригласят!.. Слушай, знаешь что? Надо придумать что-нибудь интересное и храброе, чтобы нас ещё и похвалили за опоздание, понял?
Мишка говорит:
– Это как?
– Ну, например, выдумаем, что где-нибудь был пожар, а мы как будто ребёнка из этого пожара вытащили, понял?
Мишка обрадовался:
– Ага, понял! Можно про пожар выдумать, а то ещё лучше сказать, как будто лёд на пруду проломился, и ребёнок этот – бух!.. В воду упал! А мы его вытащили… Тоже красиво!
– Ну да, – говорю я, – правильно! Но пожар всё-таки лучше!
– Ну нет, – говорит Мишка, – именно что лопнувший пруд интереснее!
И мы с ним ещё немножко поспорили, что интересней и храбрей, и не доспорили, а уже пришли к школе. А в раздевалке наша гардеробщица тётя Паша вдруг говорит: