– Народу порядочно.

– Похоже на вокзал Виктория в сочельник, сэр.

– Вы только посмотрите на этих горемык. Брошены на произвол судьбы. Когда они узнают об отъезде греческого уполномоченного, здесь начнется сущий ад.

– А мы не будем эвакуировать беженцев, сэр?

– Нам приказано защищать английскую собственность и английских граждан.

– Конечно, сэр, но если в город войдут турки и начнется резня…

– Мы ничем не можем помочь, Филипс. Я провел много лет на Ближнем Востоке. И понял только одно: с этими людьми ничего нельзя сделать. Абсолютно ничего. Самые лучшие из них – турки. Армяне подобны евреям. Ни морали, ни интеллекта. А что касается греков, посмотрите сами. Сожгли всю страну, а теперь сбежались сюда и требуют, чтобы им помогли. Хорошие сигары, не правда ли?

– Замечательные, сэр.

– Табак из Смирны. Лучший в мире. Мне прямо плакать хочется, Филипс, когда я думаю, сколько его осталось на складах.

– Может, нам послать отряд, чтобы спасти его, сэр?

– Кажется, я слышу сарказм в вашем голосе, Филипс?

– Еле уловимый, сэр.

– Господи, Филипс. Я же не бесчувственный. Я бы очень хотел помочь этим людям. Но мы не можем. Это не наша война.

– Вы в этом уверены, сэр?

– Что вы имеете в виду?

– Мы могли бы поддержать греческие силы. Учитывая, что мы же их сюда и послали.

– Они сами рвались. Венизелос и его команда. Боюсь, вы не понимаете всю сложность положения. У нас есть свои интересы в Турции. Мы должны действовать максимально осторожно. Мы не можем оказаться втянутыми в эти византийские игры.

– Понятно, сэр. Еще коньяку?

– Да, спасибо.

– Но город очень красивый, не так ли?

– Пожалуй. Вы знаете, что Страбон сказал о Смирне? Он назвал ее самым красивым городом Азии. Но это было во времена Августа. И она до сих пор сохранилась. Взгляните, Филипс. Рассмотрите все внимательно.

К седьмому сентября 1922 года все греки в Смирне, включая Левти Стефанидиса, надели фески, чтобы выдать себя за турок. В Чесме эвакуировались последние греческие солдаты. Турецкая армия находилась в тридцати милях от города, а из Афин так и не прибыли корабли для вывоза беженцев.

Левти, при деньгах и в феске, пробирается сквозь толпу на причале. Он пересекает рельсы конки и идет вверх. Находит мореходное управление. Внутри клерк – он склонился над списками пассажиров. Левти достает свой выигрыш и произносит:

– Два билета до Афин.

– Каюта или палуба? – не поднимая головы, спрашивает клерк.

– Палуба.

– Тысяча пятьсот драхм.

– Нет, каюта нам не нужна, – говорит Левти, – нас вполне устроит палуба.

– Это за палубу.

– Тысяча пятьсот? У меня нет таких денег. Еще вчера это стоило пятьсот.

– То было вчера.

Восьмого сентября 1922 года генерал Хаджинестис в своей каюте потирает правую ногу, потом левую, массирует их костяшками пальцев и встает. С достоинством выходит на палубу – точно так позднее он пойдет на казнь в Афинах, где его приговорят к смерти за проигранную войну.

На причале греческий гражданский губернатор Аристид Стергиадис садится в шлюпку, чтобы покинуть город. Толпа кричит, улюлюкает и потрясает кулаками ему вслед. Генерал Хаджинестис спокойно наблюдает за происходящим. Толпа заслоняет ему его любимое кафе. Единственное, что он видит, так это вывеску кинотеатра, в котором десять дней тому назад он смотрел «Танго смерти». Потом до него долетает свежий запах жасмина, хотя, возможно, это еще одна галлюцинация. Он вдыхает аромат цветов, шлюпка подплывает к кораблю, и смертельно бледный Стергиадис поднимается на борт.

И тогда генерал Хаджинестис отдает свой первый за несколько прошедших недель военный приказ: «Поднять якоря! Задний ход! Полный вперед!»