– Я велела тебе удалиться, разве непонятно?!

– Мама, умоляю тебя!

– Томас, закрой юную госпожу в её комнате! – бросила графиня стражнику на ходу, и тот почтительно, но сильно взял Марию за локоть:

– Извольте, сударыня!

Марию это очень сильно задело, и она резко выпрямилась:

– Пошёл прочь, болван! Не смей касаться графини Готтен!

Гордо повернувшись, почти бегом удалилась в спальню. За её спиной в замке повернулся ключ.

– Она убьёт его! – простонала девушка и, упав лицом на роскошную кровать, залилась бессильными слезами. Так горько ей приходилось плакать лишь однажды – когда гонец принес известие с поля сражения о гибели её благородного отца, графа Фридриха-Анжея Готтена…

– Госпожа Мария-Францина! Сударыня! – тихо потрясла её за плечи служанка, и Марихен резко открыла глаза.

– Ах, я спала? – удивлённо посмотрела она на девушку. – Что ты здесь делаешь?

– Ваша матушка прислала меня одеть вас, приготовить к балу!

– А где шут? – беспокойно воскликнула Марихен, вспомнив всё и страшно испугавшись за малыша.

– С ним всё в порядке, сударыня, мы, слуги, спрятали его в кухонном шкафу, и гнев вашей матушки уже прошёл! – лукаво прощебетала девушка, раскладывая роскошное лиловое платье на кровати. – А можно ли узнать, что так рассердило госпожу Анну-Гертруду? Она хотела немедленно отправить в монастырь бедняжку Енота и называла мерзким вероломным змеем, вползающим в святыню!

– Это не твоё дело! – строго оборвала её Мария. – Исполняй свои обязанности. – «С ним все в порядке, ах, благодарю тебя, Господи!»

* * *

В тот вечер Анна-Гертруда Готтен задала воистину великолепный бал! Столы ломились от великолепных яств и угощений – дичь из благословенных графских лесов, оленина на вертелах, невиданные заморские фрукты, превосходные французские вина, восточные сладости и прочие лакомства удивляли взор и услаждали желудок. Множество гостей, один знатнее другого, восхищались гостеприимством и щедростью прекрасной хозяйки, её красотой и богатством. Благородных господ развлекали развесёлые акробаты и трубадуры в пёстрых лохмотьях. Ведь что такое наряд акробата рядом с пышным платьем господина? Лохмотья, только и всего!

Марихен беспокойно выискивала глазами среди стройных ловкачей маленького Енота, но его нигде не было… «Боже мой, неужели же мать нашла его!» – обдало холодом молодую графиню, и она глубоко вздохнула, набираясь храбрости спросить о нём у матери, но её опередила соседка-герцогиня, часто бывавшая на светских вечерах Готтен:

– А где же ваша крошка-шут, моя дорогая графиня? Он был так забавен и остёр на язычок!

– Он нездоров, милая Энастази! Такая жалость, и ведь именно сейчас, когда был бы так кстати!

Мария вздрогнула от этих слов, и пристально всмотрелась в беззаботное лицо матери, пытаясь понять, правду ли та говорит или просто отговаривается.

Сидя за пиршественным столом, Мария совсем не могла есть, напряжённо держалась и невидящими глазами следила за ловкими движениями акробатов. Ей хотелось как можно скорее уйти, обежать весь огромный замок, найти шута и убедиться самой, что с ним действительно всё в порядке и он жив. «Нет, мама не может его казнить! Он ведь ничего не сделал!» – и, резко вздрогнув, уронила вилку – её будто кто-то тронул за колено маленькой рукой. Она поспешно наклонилась, заглянув под стол: у её ног радостно улыбался вдрызг разукрашенный Енот.

– Ты здесь! – ахнула Марихен, торопливо обняв шута, и, дабы не привлекать внимания, выпрямилась с вилкой в руке. Радостные мысли роем закружились в её голове: «Ах, сумасшедший, он пробрался в пиршественный зал, нашёл способ дать знать, что он цел и невредим!» Минут десять она сидела как на горячих иголках, не зная, что предпринять.