– Поехали.

Мария послушно сделала пару глотков. И Лиля начала рассказ.

– Тира уже мертва. И была мертва, когда Ричард познакомился с тобой.

Ее величество выдохнула с явным облегчением.

– Это хорошо.

– Да. Плохо другое – Ричард любил ее.

Мария сделала еще пару глотков.

– Любил?

Лиля развела руками.

– Я не хотела об этом говорить. Но – так было. Из песни слова не выкинешь.

– И продолжает любить?

Теперь глоток вишневки сделала уже Лиля.

– Не думаю. Скорее это… как несъеденное пирожное, знаешь?

– Н-нет?

– Ты попадаешь в гости. И видишь там красивое вкусное пирожное. Хочешь попробовать, но именно тебе оно не достается, его съедают раньше. Или тебя отвлекают чем-то еще, а оно закончилось. Может, и десять лет пройдет, и двадцать, но это пирожное ты будешь помнить. Обидно же! Не досталось!

Мария медленно кивнула.

– Ты думаешь, что у Ричарда это так же?

– Да.

Лиля мысленно попросила прощения у Ричарда за свое вранье. Она еще поговорит с ним, или лучше, с Джерисоном. Ладно, это надо обдумать. И с кем, и как. А пока важнее всего девушка, которая сидит напротив, смотрит глазами олененка Бэмби и просит, чтобы ей помогли. Хотя бы успокоили. Хоть пару слов сказали, если иначе никак!

Мария выдохнула и допила рюмку.

– Но что делать мне?

– Не обращать внимания, – четко ответила Лиля. – Не подавать вида, не лезть, не разговаривать об этом. Рассосется, уж ты поверь.

– Но Ричард ее помнит.

– И что? Она умерла. Остальное – неважно.

Мария медленно опустила ресницы.

– Спасибо, Лилиан.

Лиля почти по-матерински погладила темные волосы, уложенные в затейливую прическу.

Фамильярность?

Да, и недопустимая. Но здесь и сейчас – можно. Так уж получилось, что Лилиан Иртон оказалась для Марии близким человеком. Тут все сложилось один к одному. И участие Лилиан в спасении Милии с детьми, и благодарность принцессы, и путь домой, в Ативерну, когда другим дамам было не до принцессы, им было просто тяжело после всего случившегося, а Лиля и Мири как раз и уделяли большую часть времени будущей королеве, и помощь в Ативерне…

Лиля не искала для себя выгоды, и принцесса поняла это. Вот и получилось, что графиня Иртон стала для Марии кем-то вроде старшей сестры или тетушки. Надо же с кем-то хоть иногда советоваться?

Надо…

Вот и сейчас ее выслушали, дали совет и Мария знала, все сказанное останется между ними.

А Лиля смотрела и думала, хорошо, что Мария еще молода. Она не понимает главного, и Лиля не станет пока ей объяснять. Лучше она объяснит Ричарду, на что обратить внимание.

Нельзя состязаться с мертвыми.

В памяти любящих они всегда будут идеальны. Мария может выпрыгнуть из шкуры, но затмить Тиру ей не удастся. Никогда.

И полюбить ее так, как ту – Ричард не сможет. Это закон.

Это – жизнь. А она частенько бывает жестока.

***

Анжелина не часто чувствовала себя виноватой. Но…

Ей тяжело было общаться с Джолиэтт.

Получалось так, словно ее счастье строится на несчастье сестры, и все об этом знают. Никто не осуждает, но… Но! Разве от этого легче?

Вроде бы Анжелина и ни в чем не виновата, и ничего сама не делала, а в то же время – так получается.

Неудобно.

Неуютно.

Раньше, до замужества Анжелины, сестры были очень близки. Но потом…

Джолиэтт возненавидела Брана Гардрена с первого же взгляда.

– Анжи, что ты в нем нашла?! – возмущалась ее высочество.

Анжелина только пожимала плечами.

А как тут ответишь?

Старая, старая сказка, о красавице и чудовище. О чудовище, которое умрет без красавицы. Но никто и никогда не думал, а что творится на душе у Красавицы?

А правда ведь?

Уродство – это как маска, под которой не видно душу. Красота – тоже. В своем роде, красота – идеальная маскировка. Ты очарователен – и тебе можно многое. Тобой восхищаются, тебя охотно принимают в компании, тебя любят, за тобой ухаживают… а что у тебя внутри? Кого-то это волнует? Мы видим красивую картинку, и не думаем, что модель, которая на ней запечатлена, может быть устала, или голодна, или у нее проблемы дома… нет.