Для этой комнаты много мебели не нужно. В ней уже имелись два встроенных шкафа – правда, один из них, угловой, был заперт, а ключ от него потерялся. Все говорило о том, что этим шкафом много лет не пользовались. Нужно попросить рабочих открыть его, пока они еще здесь. Для хранения ее одежды места явно недоставало.

С каждым днем она все больше и больше воспринимала «Хиллсайд» как родной дом. Услышав через открытое окно сухое покашливание, Гвенда поспешила съесть свой завтрак. Садовник Фостер, не всегда державший слово, сегодня все-таки пришел, как и обещал.

Гвенда умылась, причесалась, надела твидовую юбку и свитер и вышла в сад. Фостер работал напротив окна гостиной. Гвенда решила проложить здесь дорожку, но Фостер воспротивился этому, указав на то, что тогда придется вырубить кусты форзиции, вейгелы и сирени. Однако Гвенда была непреклонна, и теперь он занимался своим делом чуть ли не с энтузиазмом.

Садовник приветствовал ее негромким смешком.

– Похоже, вы возвращаетесь в старые времена, мисс.

(Он упорно называл Гвенду «мисс».)

– Старые времена? Что вы имеете в виду?

Фостер постучал лопатой о землю.

– Я сейчас стою на старых ступенях. Видите, вот здесь они были – где вы хотите проложить их опять. Потом кто-то засыпал их землей.

– Очень глупо с их стороны. Из гостиной должен открываться красивый вид на лужайку и море, ведь так?

Фостер выразил неуверенное согласие.

– Да, наверное… Кусты отбрасывают тень на гостиную. И все же они радуют глаз. Нигде не видел такой замечательной форзиции! Сирень стоит не так много, но вейгела довольно дорога. И учтите, эти кусты слишком стары для пересадки.

– Я знаю. Но так гораздо, гораздо красивее.

– Ну… – Фостер почесал затылок. – Может быть.

– Не «может быть», а точно.

Гвенда наклонила голову.

– А кто здесь жил до Хенгрэйвов? – неожиданно спросила она. – Ведь они пробыли тут не очень долго, не так ли?

– Лет шесть, что-то около того. Они были здесь явно не на своем месте. Кто жил до них? Мисс Элворси с сестрами. Очень набожные люди. Ездили с миссиями к язычникам. Однажды здесь останавливался чернокожий священник. Всего их было четверо. Еще у них был брат, но он редко навещал их. А до них – дайте-ка подумать – да, миссис Финдисон. Принадлежала к истиннным аристократам. Вот она была здесь на своем месте. Их семейство жило в «Хиллсайд» еще до того, как я появился на свет.

– Она умерла здесь? – спросила Гвенда.

– В Египте или что-то в этом роде. Но ее привезли сюда и похоронили на церковном кладбище. Именно она посадила эту магнолию и эти бобовники. Любила кустарники.

Немного помолчав, он продолжил:

– В те времена в городе еще не было этих новых домов на склоне холма. Здесь все больше похоже на сельскую местность. Ни кинотеатра, ни этих новых магазинов, ни этих шикарных фасадов.

В его голосе звучало неодобрение пожилого человека в отношении нововведений.

– Перемены, – произнес он, фыркнув. – Одни перемены, и ничего больше.

– Все в мире меняется, – сказала Гвенда. – И, в конце концов, насколько жизнь сейчас становится комфортнее, разве не так?

– Говорят. Только я этого не замечаю. Перемены!

Он махнул рукой в сторону зеленой изгороди из крупноплодного кипариса, сквозь которую просвечивала стена здания.

– Когда-то там была больница. Хороший дом, и удобно, поскольку близко. Потом построили новую, большую, около мили от города. Двадцать минут пешком, если вам нужно туда в приемный день, – или на автобусе за три пенса.

Он снова махнул рукой в сторону зеленой изгороди.

– Теперь там школа для девочек. Уже десять лет. Сплошные перемены. Теперь люди селятся в доме, а через десять или двенадцать лет съезжают. Не сидится им на месте. Что в этом хорошего? Невозможно содержать сад в приличном состоянии, если не планировать на годы вперед.