Как белый лист чиста, разверзнуты уста

Внимай же и вкуси, о, несвятая дама

Священных смузи, amen.

Шнур Ленинград i_$uss

– Ты важна. Ты можешь изменить рождающийся мир. Я покажу тебе. Давно хочу тебя познакомить. Не всё же деньги и мужики, – крутились в голове Элли слова Марго.

Подруга вела её переулками. Золотые цепочки побрякивали на Элли из-за быстрого шага. И новая модель босоножек на пухлой платформе клацкала узкими арками серебристых подков по асфальту. И, когда Марго стала спускаться по старым, местами отбитым ступеням в подвал многоквартирного кирпичного дома, Элли слегка помедлила, давая себе возможность разглядеть здание. Грязь сажей впиталась в кирпичи. Небольшой кованый козырёк над ступенями немного покосился и местами поржавел.

Ступени. Дверь. Стены, окрашенные водоэмульсионкой, с разводами от неумелых кистей.

У привыкшей к показной роскоши, виллам, яхтам и дизайнерским квартирам девушки подобная картина могла вызвать отвращение.

– В какой клоповник ты меня привела?! – могла бы возмутиться Элли.

В конце концов, она столько работала не ради того, чтобы тратить минуты своей жизни на нищебродство.

Но Элли – открытая душа. И преображённый подвал навеял ей приятное ощущение забытого детства. Когда строишь домики на дереве, собираешься с чипсами в парковой беседке и пережидаешь с друзьями дождь на обшарпанной автобусной остановке.

Нет, старый ремонт её не смущал. Скорее, вызывал любопытство. А ещё происходящее казалось Элли ироничным. Она представляла, как нелепо смотрится в своих брендовых шмотках, с дизайнерским кожаным клатчем, в колготках телесного цвета в мелкую сетку, в мини-шортах и топе с глубоким дразнящим декольте, в украшениях, купленных на аукционе уникальных ювелирных изделий в Берлине, в короткой синей шубе-накидке из искусственного меха с длинными серебряными пёрышками.

Элли, привыкшая к роскоши шёлкового постельного белья и матовости стен дорогих отелей.

Элли с затонированной химическим загаром кожей, пухлыми от природы губами и подправленным ботоксом лицом в местах, где могут заложиться мимические морщины.

Элли запомнила три волны, с которыми она сталкивалась. Марго представляла её новой группе людей. Три волны лиц. Одни и те же выражения у разных людей. Коридор. Новая дверь. И опять. Как по команде. Волна отторжения и хмурые брови сменялись волной удивления. А потом обитатели подвала как будто расшифровывали смутный сигнал, сплетённый из собственных чувств. И вместо того, чтобы изжить раздражающий элемент – выгнать чужака, начинали её спасать, впитывать в себя, как будто приращивая к телу из десятков людей нового человека.

Элли подумала, что в чужаке вместо угрозы они слышат крик о помощи. Пытаются откопать в куче навоза золото вместе того, чтобы вынести её за дверь.

Некрасивая Элли, с узкими бёдрами, широковатыми плечами и напрочь отсутствующей талией, знала, что запомнилась авангардцам как грациозная соблазнительница. Мягкие движения, как будто Элли не шла, а плыла, танцуя в потоках.

Элли долго водили экскурсией по пошивочному классу, показывали книги и самодельную одежду.

Мечи и доспехи на стенах и манекенах, залы для рукоделия, костюмы под старину. Герб в зале – разрушающаяся башня. Элли подумала, что так мог бы выглядеть портрет души раненого и потерянного человека. Его крепость разваливается, а сам он летит вниз, но не замечает этого – тушит горящую ногу прямо в полете. Нужно решать проблемы по мере поступления: вначале – нога в огне, затем – падение. Элли перевела взгляд с герба на свою подругу Марго.