– Здравствуй, Елизавета Потаповна, – усмехнулся громила.

Как его там? Мирослав Андреевич. Зашибись, я попала.

– Говорят, ты не хочешь оборачиваться. – Его пальцы больно ухватили меня за подбородок и повернули лицо. – Значит, придётся тебя злить.

Он смеялся. У него тоже во рту были клыки, глаза карие поблёскивали… Ночь кругом, а я различала цвета!

А вдруг, всё сказанное правда? И не наркота это вовсе? И я оборотень. Так всё равно с этим медведем никуда не пойду. Не нравится он мне, а теперь и вовсе бесит.

Но идти не пришлось. Мирослав с лёгкостью закинул меня себе на плечо. Одной ручищей собрал все мои вещи вместе с приданным и пошагал лёгкой походкой к пристани.

Мне было жутко неудобно, волосы растрепались, рёбра болели, и грудь стянуло.

– Ненавижу! – закричала я. – Я вас всех ненавижу!

В ответ дружный смех.

***

Предрассветная дымка таяла в первых лучах яркого солнца, которое ещё не поднялось, поэтому лес сохранял мрачность. И даже до наступления утра чувствовалось, что день будет жарким. Или в этом месте климат мягче, чем там… Там, откуда я родом.

Пугало абсолютно всё. Чистейший воздух, от которого голова шла кругом. Множество запахов, пробирающих мой мозг иноземностью. Растения такие, что я забыла обо всём на свете. Кусты черники мне по колено усыпали пологий берег. Прятались в корнях гигантских сосен. Стволы необъятные янтарно-алые в свете раннего утра. Кроны раскидистые где-то у неба росли мохнатыми зонтами. Таких деревьев я отродясь не видела. И папоротник в рост человека тоже впечатлял.

Хвоя под ногами в полметра, может, чуть меньше, но меня это не успокаивало.

Пристань, с которой мы сошли, состояла из пенька, пополам распиленного. Нормальная такая пристань, глобальная.

Инстинкт самосохранения заставил не вякать и притаиться.

Это иной мир, в который меня привезли насильно.

Катер заводился от ключа, который здоровый представитель этого мира сунул в сумку на поясе своей юбке. Он взял все мои вещи и пошагал от пристани по утоптанной дорожке сквозь заросли вперёд, ничего мне не сказав.

Я потирала затёкшие запястья. Шлёпнула на ноге комара. Обычного, но кусючего. От звука Мирослав Андреевич остановился и оглянулся.

Решила потерпеть комаров, лишь бы он свой страшный взгляд через плечо не кидал.

– Шевелись, – сказал он мне.

Я скромно последовала за ним, кидая ошарашенные взгляды по сторонам. Завязала растрёпанные волосы в косу и посеменила за здоровой фигурой хозяина леса.

Дорожка завернула, и открылась взгляду заросшая поляна, на которой стоял рубленный дом. Здоровый такой. Вроде в один этаж, с чердаком, но эти брёвна пугали до дрожи в коленях. Чувствовала себя какой-то крошкой. Ребёнком, заплутавшим в тайге.

У дома были вполне себе современные окна, достаточно крупные. От каждого в стороны открывались железные ставни. И дверь была не деревянная, а железная. То есть было от кого закрываться в этом месте.

Трава по пояс, мы через неё прошли на широкое крыльцо, где стояло мощное кресло-качалка.

Дверь оказалась открытой.

Дом встретил полутьмой, прохладой и ужасной заброшенностью.

Зал с большой печью из оранжевого кирпича, несколько дверей в другие помещения. Стол старинный с лаками, как у моих родаков. Но здесь всё было грязное, на полу валялся необъятный чугунок, его «собратья» поменьше на печи. Кости, сломанный стул, два помятых ведра из нержавейки. Листы какой-то книги.

Я подняла один и прочитала на жёлтой помятой бумаге текст. Нашла имена героев. Октав Муре. Это книга Эмиля Золя «Дамское счастье». Вот так вот в этом месте с литературой, а я, дура, на филолога три года отучилась.