города мало напоминали те, что Андрею доводилось видеть – хватало и зелени, и чистого воздуха, и простора. Но всё-таки лес – это лес.

Делия однажды сказала, что лес – это дом богов. Сейчас он в это всей душой верил.

Беркутов шёл следом за Гордеем, слушал лес, дышал им, напитывался, и чудилось, что он вернулся обратно в родные Саяны.

Мысли сразу же ускользнули к тем чудесным дням, когда он только-только познакомился с Делией, вызвался ей помогать и в результате пережил столько невероятных приключений, что сейчас всё это казалось сном, сказкой.

Да, собственно, ведь у них и началось всё, как в сказке… Сначала Ванька Ширяев, работавший на строительстве дороги, отрыл странный каменный гроб.

«Не гроб, а ларец сна!» – мысленно поправил себя Андрей, как всегда поправляла Делия.

В том ящике обнаружилась спящая царевна, за которой тотчас явились военные и даже полковник КГБ.

И вот надо же было так совпасть – именно в этот день Беркута дёрнуло приехать в деревню из любимой лесной глуши. Сейчас, Андрей уже понимал, что всё это не было просто совпадением. Душа позвала.

Наверное, сами боги ему шепнули: «Езжай!»

А дальше вполне благоразумный Андрюша не устоял перед искушением взглянуть на волшебную красавицу и… случайно её разбудил. А потом ещё и украл.

Ну, не мог он, никак не мог позволить военным забрать её для всяких там опытов!

Наверное, он уже тогда влюбился, с первого взгляда. Да и как не влюбиться в ожившую сказку? Пушкину такое и не снилось…

А уж после того как Беркут узнал, что Делия явилась мир спасать, что за ней наверняка будут Серые охотиться, что её надо к Висячему камню отвести, что, кроме него, помочь царевне больше некому… Как бы он смог остаться в стороне?! Никак.

И когда оказалось, что Делии нужно уйти, и у него есть лишь минута, чтобы сделать выбор – отпустить её с миром или пойти вместе с ней, Андрей принял решение без сомнений, не колеблясь.

И пусть он пока здесь для всех чужой, пусть его опасаются, пусть смотрят с неприязнью, пусть злословят, ради неё он станет частью этого мира, докажет, что его царевна не ошиблась, доверив ему своё сердце.

Андрей так увлёкся своими воспоминаниями и мыслями о любимой, что едва не пропустил момент, когда что-то неуловимо изменилось. Беркутов, будто очнувшись, прислушался, огляделся. И вдруг понял…

Тихо стало. Птички замолкли. Словно кто-то их спугнул, и они упорхнули подальше. И, видно, упорхнули давно…

Если бы это сейчас случилось, они бы сперва погалдели возмущённо, освистали нарушителя их спокойствия.

Лес вокруг был всё так же безмятежен, но тревога внутри уже зазвенела набатом. Андрей нутром чувствовал, что-то не так!

– Гордей! – спокойно окликнул он старшого.

Предводитель их отряда обернулся неторопливо, вскинул брови вопросительно.

– Погляди-ка, что у меня тут с лямкой! Ремень перекрутился, что ли… – Андрей сделал вид, что пытается поправить заплечный мешок.

Гордей подошёл ближе, потянулся к Беркуту…

Не теряя ни мгновения, Андрей шепнул, почти не открывая рта:

– Что-то не так. Птицы молчат. Чужие рядом…

В светлых глазах ратника на миг промелькнуло изумление. Он замер, вслушиваясь, нахмурился. Потом, так ничего и не сказав, «поправил» ремень на плече Беркутова, едва заметно кивнул и вернулся на своё место.

– Взбодрись, дружина! Скоро отдохнём! – нарочито громко прикрикнул старшой.

И Андрей спиной ощутил, как вся вереница его спутников подобралась, словно хорошая собака, почуявшая дичь. Ведь для царских гридней эти слова значили совсем иное: «Берегись! Опасность близко!»