– Детка, да не шуми ты так, – Александр Владимирович выставил вперед ладонь, затем посмотрел на жену и спросил: – Оль, ты можешь нормально объяснить, что произошло?

– Ну а что тут объяснять, – хмыкнула супруга, – когда Вика увидела платье, оно еще было в продаже. Она позвонила мне и попросила купить его. Я заехала после работы, но платье уже кто-то выкупил. Не буду же я воевать с продавцами за какую-то тряпку? – женщина вздернула плечами.

– Тогда заплатите продавцу больше, чем оно стоит, – быстро нашлась девчонка, – у вас что денег нет? – воскликнула она и, посмотрев на отца, состроила жалкую гримасу: – Папуль, ты же не последний человек в городе, сделай что-нибудь.

– Малышка, сдалось тебе это платье? – досадливо скривился глава семейства, – хочешь слетаем на выходные в Москву или в Милан, да хоть в Нью-Йорк и купим тебе любое платье, какое только захочешь. Или даже два, а к ним еще приобретем какие-нибудь модные туфли и сумочки. Ты же любишь это дело.

– Не нужно мне другое, – закричала дочь, от злости сжав кулаки, – я хочу только это!

Семейную «идиллию» нарушила домработница, вошедшая в столовую с подносом, на котором стояла тарелка с красиво нарезанными фруктами и две вазочки на тонких ножках с ягодным желе. Поверх ее светло серого платья красовался накрахмаленный белоснежный передник. Ее темные с проседью у корней волосы, собранные в замысловатую прическу на затылке, полноватая фигура и ослабшая кожа век выдавали немолодой возраст. Проходя мимо девушки, она остановилась рядом и приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, Виктория Александровна. Что желаете на завтрак?

– Чего? – девчонка повернула голову и уставилась на нее, как на туземку, – ты разве не видишь, что я общаюсь с родителями? Кто тебе позволил вмешиваться в разговор?

– Ой, простите, – смутилась женщина и принялась оправдываться, – я всего лишь хотела узнать, что вам приготовить.

– Да он мне на фиг не нужен, твой завтрак, – в бешенстве заверещала Вика и со всей дури врезала рукой снизу по подносу. Тот взмыл вверх вместе с тарелкой и вазочками, они сделали в воздухе тройное сальто, после чего приземлились на пол. Посуда не совсем удачно, она смачно разлетелась вдребезги, а серебряный поднос, со звоном сделал круг почета и нарыл собой разноцветное месиво из фарфора, стекла, фруктов и желе. Домработница ахнула, прикрыв рот рукой и замерла в оцепенении. За годы работы в этом доме, женщина не раз попадала под горячую руку взбалмошной «царевны», как она мысленно называла ее, но подобное случилось впервые.

– Вика, ты что творишь? – от неожиданности вскрикнула мать и грохнуло ладонью по столу, отчего зазвенела посуда, – извинись немедленно.

– Ага, разбежалась, – хмыкнула девушка, – в общем так, уважаемые старики, или это платье, или я никуда не иду, – категорично заявила она и вылетела из столовой.

– Дочь, вернись сейчас же, – потребовал отец.

Но упрямая девчонка и не думала подчиняться. Мужчина цокнул языком от досады, поднялся из-за стола и, засунув мобильный в карман пиджака, направился следом. Проходя мимо потерянной домработницы, он бросил: «Простите» и едва заметно кивнул головой. Ничего другого она от него и не ждала. Извиниться по человечески – не царское это дело. Проводив его взглядом, женщина тяжело вздохнула, осмотрела «место происшествия» и удалилась на кухню. Пока она ходила за метлой, совком и тряпкой, мать, потрясенная очередной выходкой дочери, сидела за столом, обхватив голову руками. Как же ей хотелось подняться в ее комнату и устроить нагоняй. Но она сдержала себя, предоставив эту возможность мужу. Хотя прекрасно понимала, что толку с этого разговора не будет. Именно его она винила в плохом воспитании дочери. «Разбаловал до неприличия, а теперь, господа хорошие, собирайте ягодки», – горько усмехнулась она. Взгляд упал на недоеденную запеканку. Аппетита и раньше не было, а теперь и вовсе, как бабка пошептала. В желудке было неприятно пусто, он постоянно сжимался, словно от прыжка с высоты, но не от голода, а от стыда за собственную дочь…