Дизайнерское оформление книги, да и сам облик незнакомца вызывали во мне любопытство и уважение. Обложка была выдержана в строгом стиле, и я, глядя на неё, даже не прочитав ни одной страницы, уже погружался в незнакомую мне жизнь. Я почувствовал вдруг душу этого человека. Словно я боролся, ненавидел, восхищался, переживал и любил вместе с ним…

– Мои стихи, с автографом! Всего за сто рублей! – не сказал он, а почти прошептал, заметив мой живой интерес.

Я попросил книгу, пролистал несколько страниц и с первых же строк его стихов почувствовал, как дрожь прокатилась по спине, душа моя, замерев в ожидании, вскрикнула, а сердце, приостановившись на миг, учащённо забилось… Прошло всего несколько минут, а я не мог уже прийти в себя, восхищаясь талантом этого человека.

– Вам понравились?! Вы купите мои стихи… с автографом?! – заглядывал он в мои глаза.

– Да, – прохрипел я…

Слёзы готовы были брызнуть из меня – насколько яркими, проникновенными и в то же время горькими были стихи этого человека. Какая мощь была в каждом его слове! Какие эпитеты и метафоры! Насколько профессионально были подобраны все рифмы, умело уложенные в поленницу ритма…

Передо мной стоял настоящий Поэт, распятый на кресте прозы нашей жизни, которая надломила его тело, изранила сердце, но так и не смогла подчинить извращённым иллюзиям его нежную душу, несущего Божественную мораль…

Я был готов целовать его руки…

Овладев собой, я достал из бумажника все свои деньги и протянул ему.

– Возьмите! Это всё вам, – сказал я.

Он вздрогнул всем телом, и, аккуратно взяв сто рублей, поклонился мне.

– Спасибо, – прошептали его губы, – большое вам спасибо!..

Я схватил книгу и побежал прочь от его пронзительного взгляда… А может быть, от самого себя, от стыда, от смеющейся толпы, которая тусовалась около завывавших уличных музыкантов… или от тех суровых парней, облачённых в тельняшки и синие береты, которые ещё вчера пели здесь о Родине, чести, достоинстве и доблести нашего народа… Пели, а затем, стыдливо опустив глаза, протягивали руки с беретами, в которые, как слёзы, изредка сыпались мелкие монеты растроганных зрителей…

В следующий раз я увидел этого человека в метро примерно через два года. Ссутулившись, он молча шёл по вагону, держа перед собой книгу с гордым названием «Белая ворона».

За это время Поэт очень похудел и осунулся. Рукава его отутюженного костюма ещё больше удлинились, а чистая белая сорочка с длинным воротником и галстуком изрядно износились и поблекли.

Стыд, боль и тоска струились из каждой чёрточки его лица с плотно сжатыми губами. Он, глядящий в бесконечность, напоминал мне святого, облик которого окружала аура, заполнившая весь вагон.

У меня сжалось сердце, и я, боясь встретиться с ним глазами, отвернулся, опустив голову. Мне было стыдно за себя и за своё малодушие… Я готов был провалиться в преисподнюю оттого, что не имел с собой наличных денег, чтобы купить книгу, оттого, что я был здоров, счастлив и весел, что в этот момент не испытывал никаких затруднений…

Наша последняя встреча случилась на Тверской улице, недалеко от бывшей Филипповской булочной.

Шёл мелкий колючий снег с дождём, как иголки впивавшийся в лицо и душу. Мы с женой под небольшим зонтом торопливо двигались к входу в метро, согревая друг друга дыханием.

Вдруг на тротуаре я увидел мужчину, стоявшего на коленях, который, прижавшись в стене здания, держал перед собой белый лист бумаги всего лишь с двумя словами, написанными типографским шрифтом.

Внимательно всматриваясь в человека, я потащил жену в его сторону… Это был он – мой Поэт, державший перед собой мокрую книгу под названием «Белая ворона». По его впалым щекам текли дождинки и слёзы… Его отутюженный костюм, белая сорочка с уже потёртым воротником и галстук в полосочку сжались от влаги, прилипнув к худому телу. Левой рукой оттянув полу пиджака, он всеми силами пытался защитить от дождя и снега стопку книг своего первого тиража, который так и не распродал за эти годы…