Касаткин поспешил покинуть тесный салон «Запорожца», где, несмотря на открытые оконца, воздух был спертым и кислым.

Снаружи дышалось отменно. Алексей попрыгал немного, разминая затекшие суставы, и стал вместе с Женькой вытаскивать из багажника пожитки. Ариадна осталась сидеть в машине, склонив русую голову над потрепанным томом. Они не стали ее трогать, проку от нее сейчас все равно никакого. Быстро поставили палатку, расстелили на траве покрывало. Заметно было, что за день-два до их появления на поляне уже кто-то пировал: меж стеблей валялись три порожние жестянки из-под «Завтрака туриста», яблочные огрызки, лоскут промасленной бумаги, целлофановый пакет и треснувшая стеклянная банка с этикеткой «Сок виноградный натуральный».

Алексей поморщился, он не любил свинства. Вместе с Женькой они сгребли мусор на край поляны, решив перед отъездом закопать его или довезти до ближайшей урны в поселке. Затем Белоногов взял котелок и пошел за водой к речке Стрелке, а Касаткин направился в заросли за хворостом.

Через четверть часа в обложенном камнями кругу уже пылал костер, над которым висел котелок с водой, Женька ножом вскрывал консервы с тушенкой, а насилу оторвавшаяся от науки Ариадна строгала колбасу на бутерброды.

Пообедали. Походный супчик из тушеной говядины наполнил желудки приятной, но не тяжелой сытостью, а пахучий чаек с веточками можжевельника добавил блаженства. Кинули жребий: кому мыть котелок и ложки. Короткую спичку вытянул Касаткин, вечный пасынок судьбы. Можно было, конечно, подождать, понежиться под солнечным светом, процеженным сквозь листву и потому не обжигающим, но после такого отдохновения разморит еще сильнее и полоскаться в холодной воде совсем не захочется.

Алексей со вздохом побросал ложки в котелок и побрел к реке. Щебетали птицы, рябь от легкого ветерка пробегала по кронам. Отовсюду веяло покоем и умиротворением.

Внезапно откуда-то из рощи донесся странный, диссонирующий с окружающим парадизом шум. Показалось, будто кто-то вскрикнул, а мгновение спустя послышалось нечто, похожее на потасовку. Касаткин замер у кромки воды с недомытым котелком в руках. Журчание реки мешало ему в точности расслышать и распознать то, что долетало из-за стоявших купно сосен и берез. Он окинул взглядом берег, приметил валявшуюся поблизости увесистую палку, вооружился ею и, пристроив котелок с ложками на пеньке, тихо зашагал к деревьям.

Подозрительные шумы прекратились. Он прошел между стволами в глубь рощицы, осмотрелся, прислушался. Никого и ничего. Притихшие птахи снова расчирикались, и напряжение постепенно отпустило Касаткина.

Он вернулся к реке, домыл посуду и вернулся в лагерь, решив не информировать спутников о своих страхах. Еще, чего доброго, трусом назовут.

Ариадна сидела на покрывале, углубившись в свою «Анестезиологию». Вялые лепестки огня в очаге еле пробивались сквозь сизый пепел. Белоногов разгреб его и засунул туда картофелины – чисто пионерский ужин. На крыше «Запорожца» стоял радиоприемник «Сокол», по которому передавали «Последние известия». Диктор вещал о выборах президента Мавритании, о запуске автоматической станции «Луна-24», об исчезновении над вулканом Чимборасо пассажирского самолета «Виккерс» и о том, что премьер-министром Мадагаскара назначен какой-то Жюстен с непроизносимой фамилией.

Все это было неинтересно. Касаткин подошел к приемнику, покрутил ручку настройки и попал на волну Ленинградского радио.

– Вниманию жителей поселка Стрельна и всех, кто в настоящее время находится в его пределах, а также в прилегающей местности! – натужно вырвалось из пульсирующего треска. – Органами внутренних дел разыскивается опасный преступник Чубыкин Дмитрий Анатольевич по кличке Великий Немой…