— Нет-нет, зайчик мой! — Лерочка, склонившаяся над Гошей, быстро отпрянула, когда он потянулся поцеловать её. — Ты болен, я не хочу, чтобы ты меня заразил! У меня же переговоры, у меня репетиции всю неделю, выступления!

— Ну хорошо, хорошо, — протянул Гоша с глуповатой улыбкой на лице. — Садись, побудь со мной немного… Я что-то расклеился.

— Ты вызвал доктора?

Лерочка осталась стоять, оглянулась:

— Эй, как тебя там… Налей мне минеральной воды без газа!

«Эй как тебя там» меня ещё пока никто не называл. Даже Гоша. Но мне отчего-то стало любопытно, что же будет дальше. Поэтому я твёрдой походкой прошла на кухню, избегая-таки качать бёдрами, хотя и хотелось. Минеральная вода без газа, да не вопрос. Налью, подам, обслужу. Где я ещё такой цирк увижу?

— Так ты доктора вызвал на дом, солнышко? — повторила Лера, дуя губки, словно готовилась к селфи.

— Да, заинька, — промурлыкал Гоша сипло, как оборавшийся мартовский кот. — Он должен скоро прийти. Останешься, дождёшься его со мной?

— Ты что, котенька?! — ужаснулась Лерочка, снова отбросив непослушные пряди волос за спину. — Я же буквально на секундочку заскочила — увидеть тебя, поцеловать и бежать к парикмахеру!

Она глянула на меня и скривилась:

— Ты что, не знаешь, что подавать надо на подносе?

Я сунула ей в руку стакан воды и застыла рядом. Неа, не знаю. Я вообще тут не работаю, дамочка. Меня ваш зайчик уволил вчера.

Вслух я, конечно, ничего не сказала. Даже не потому, что боялась Леру. Просто Гошечку-картошечку расстраивать не хотелось, он же больной, мало ли, вдруг хуже станет…

— Геша, где ты нанимаешь такую дремучую прислугу?

Дёрнув плечиком, Лера принялась пить мелкими глоточками, а мой несостоявшийся начальник промямлил:

— В агентстве, Лерочка…

— Ну так расторгни договор с этим агентством, если оно не в силах подобрать тебе нормальную домработницу.

Гоша потёр ладонью горло и ответил:

— Да, солнышко, я так и сделаю…

— Всё, зайчик, я побежала! Чмоки-чмоки, выздоравливай, я позвоню!

Она сделала эти самые «чмоки-чмоки» в воздух и, развернувшись на каблуках, заспешила к двери. Миг — и в квартире мы остались вдвоём. Гоша тяжко вздохнул. Божечки, он что, страдает по этой… фифе?

Я взвесила на руке пакет и спросила:

— Апельсин хотите?

— Что?

— Апельсин. Ваша… эм-м… девушка принесла.

— Хочу, — голосом капризного мальчика ответил Гоша.

— Вот и ешьте, — я сунула ему большой и яркий апельсин.

— А почистить? — нахмурился он.

— Так я, может, за вас и съем? — съязвила, помахивая пакетом.

— Издеваешься? Пользуешься тем, что я встать не могу?

— Что вы? Как можно?!

Он не поверил, да я и не особо старалась скрыть издёвку в голосе. Да-да, я дремучая, гадкая и уволенная прислуга.

— Дай нож хотя бы, — сдался Гоша, вспомнив, что болеет и не может буквально ничего.

Это я могу. Это пожалуйста. Я даже тарелочку дам. Для шкурок. Лучше бы, конечно, тарелочкой по голове, но ладно, лежачего не бьют. Пусть живёт.

Второй звонок в дверь раздался, когда Гоша мужественно сражался с апельсиновой шкуркой, а я инспектировала шкафчики и холодильник на предмет сварить суп. Не сидеть же без дела!

— Если это доставка пиццы, я ему пиццу на голову надену, — пообещала кровожадно, направляясь к двери. Но это оказался врач. Дядечка средних лет, средней упитанности и усатости, в наглаженном белом халате и с чемоданчиком вежливо поздоровался и спросил приятным баритоном:

— Где больной?

— Больной на диване, — широким жестом я указала на Гошу. Прямо картина маслом. Только не «Девочка с персиками», а «Мальчик с апельсином». Да-да, мальчик, ибо ментальный возраст там застыл где-то возле отметки «8 лет».