– Ты можешь получить помощь. Сам знаешь. Поговори с Аароном.

Газ перевел взгляд на Аарона. Тот стоял в углу в окружении молодых парней, которые смотрели на него с явным уважением и восхищением. Роза прочитала мысли Газа: Аарон был полной ему противоположностью. Газ сидел напротив нее, съежившись и понурив голову.

– Это дно. Нет денег даже на подарок дочке.

Роза подумала о Герти, кровать которой была завалена мягкими игрушками. Она посмотрела на Аарона и услышала его предостерегающие слова у себя в голове. Потом взглянула на Газа и увидела лицо человека, который был унижен своей слабостью.

– Нам не разрешается давать деньги, – сказала она шепотом. – Но зайди на кухню и возьми кое-что из еды, прежде чем уходить.

Казалось, Газ испугался, что она могла подумать, будто он просит денег.

– Это не то, что я имел в виду. – Он потупился, переплел пальцы и еще сильнее задрожал. – Не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Что бы сделал ее отец? Роза задумалась. Фрэнк наверняка решил бы сомнения в пользу Газа. Это было рискованно. Ее голова говорила «нет», но сердце кричало громче. Двадцать фунтов за плюшевого единорога. Какой от этого может быть вред?

– Никто не узнает, – сказала она. – Никто не догадается.

Обычно после часа плавания в «Лидо» у Черри прояснялось в голове, и она могла сосредоточиться. Но сегодня вода не смыла ее тревогу. Она проплыла шесть раз от бортика до бортика, вытерлась, оделась и запрыгнула в машину. Сейчас она ехала из Эйвонминстера по подвесному мосту, направляясь на юго-запад.

Она выбралась из постели в половине седьмого, когда солнце стало пробиваться сквозь щели белых деревянных жалюзи. Надела спортивные штаны, футболку и кроссовки, стянула волосы в хвост. Она часто уходила из дому до того, как просыпался Майк. Ей нравилось приезжать в «Лидо» и плавать рано утром, но сегодня она была особенно осторожна, чтобы не разбудить его. Впрочем, он крепко спал, уткнувшись в подушку.

Внизу не наблюдалось никаких признаков вчерашней вечеринки с участием почти сотни человек. О празднестве говорили разве что ряды сияющих бокалов, которые успели высохнуть и теперь ожидали, когда их уберут в коробки, и поздравительные открытки, брошенные на кухонном острове. Черри вынула скатерти и салфетки из стиральной машины, и вскоре они закружились в сушилке.

В гостиной, прислоненный к стене, стоял «ангел-хранитель» Майка. Черри с ненавистью глянула на холст, подавляя желание пнуть его. Или отвезти к ущелью и сбросить с подвесного моста. До чего же отрадно будет смотреть, как работа Аннеки падает в реку и гибнет в воде, как размываются краски и цветные пятна плывут по течению!

Черри напомнила себе о своем обещании. Быть спокойной. И не терять достоинства. Она схватила сумку и поспешила к выходу. Ей нужно уйти, пока Майк не спустился вниз и не начал восклицать, какой чудесный вчера был день. Необходимо составить план, прежде чем она увидит мужа.

Сейчас она ехала по трассе М5, направляясь через Мендипские холмы в дом своего детства, в самое сердце Сомерсета. Когда-то ей не терпелось выбраться из крошечной сонной деревушки, где шагу нельзя было сделать, чтобы об этом все не узнали, в особенности если ты дочка местного врача. Казалось, сам воздух нашептывал ее имя, когда она проезжала через маленький рыночный городок Хонишем, мимо достопримечательностей своей юности. Приземистое здание средней школы по-прежнему на своем месте – она не поступила в грамматическую школу[3] и до сих пор помнит свое разочарование в тот день, когда объявили результаты экзаменов. Мама ее успокаивала: «Не всем дано получить классическое образование, дорогая. Ты преуспеешь во всем, чем будешь заниматься. Главное – использовать все возможности, которые дает тебе судьба. И слушать свое сердце. У тебя большое сердце, Черри. Оно тебя не подведет».