В номере стоял старый телевизор родом из девяностых. Я включил его и подошел к окну. Народ, с виду совершенно обычный, разбредался по рабочим местам. Сразу бросилось в глаза, что машины здесь очень старые, по большей части советские. Прямо под окнами громко тарахтел двигателем с воздушным охлаждением «ушастый запорожец». Такого музея под открытым небом я не видел нигде. Моя машина на фоне здешнего ретро смотрелась футуристически. Магию развеяла проехавшая под окнами нестарая иномарка.
Удивительно, что люди не покинули Гранитный, предпочтя спокойную бедность достойному заработку. Я на мгновение представил себя местным жителем, родившимся и выросшим здесь, и мне стала понятна их психология. Она была точно такой же, как у моего кота. Все родное безопасно, понятно и привычно, а снаружи подкарауливает зло, только и ждущее, когда ты расслабишься и потеряешь контроль.
Мои первые заметки нельзя было представить начальнику в виде отчета. Это были слишком художественные метафорические мысли, подходящие для лирического описания места. Я принял душ, побрился, надушился и привел себя в порядок перед зеркалом. Мне подумалось, что в таком виде я смогу произвести впечатление на администратора Елену. Провинциальные девушки всегда были падки на городских хлыщей, кажущихся более образованными, передовыми и тонко чувствующими. Честно признаться, именно таким я себя и представлял. Профессия журналиста накладывала на меня обязательство иметь широкий кругозор, быть психологом и владеть искусством расположения к собственной персоне. Симпатия – лучшее средство разговорить человека.
– Так, Барсик, остаешься за главного, – предупредил я кота. – Никому не открывать, легкомысленных дам в номер не заказывать. Если появятся демоны – ты знаешь, что делать.
Кот смотрел на меня непонимающе вопросительным взглядом. Я прикрыл дверь и замкнул на ключ. Спустился на первый этаж, но Елены там не встретил и оставил ключ при себе. Я подумал, что она может спать и не стоит ее будить по такой незначительной причине.
Первым делом я направился к местной достопримечательности. Телефон показал мне направление к зданию администрации поселка. Местные жители, знающие друг друга в лицо, рассматривали меня с любопытством. Иногда мне казалось, что в их взгляде присутствует сочувствие. Но это могла быть черта провинциальных людей, выражение глаз которых нами, горожанами, могло быть трактовано неправильно.
Мой же профессиональный взгляд цеплялся за детали внешнего вида поселка. Все было так, как говорил полицейский: это место застряло в межвременье. Слишком много, даже для такого депрессивного населенного пункта, осталось из прошлого. Здесь почти не встречались современные павильоны. Все сетевые магазины размещались в зданиях советской постройки. Был раньше такой стиль магазинов с большими окнами. В простонародье их называли «стекляшками». Так вот: тут он доминировал в коммерческой архитектуре. Помимо магазинов осталось много наследия из девяностых в виде ларьков с маленькими зарешеченными окошками. Все они работали, а люди в них что-то покупали. Если бы я был режиссером, то счел бы, что лучшей натуры для съемок фильмов про девяностые просто не найти.
Должен заметить, что здесь наблюдались и очень достойные образцы богатого прошлого. Я встретил гранитного льва, охраняющего вход в библиотеку. Сделан он был с приличной детализацией. Его грива имела разделение на прядки. На лапах выделялись когти, а из пасти торчали клыки. Далее мне попались гранитные шахматные фигуры высотой по пояс, выстроившиеся в рядок перед зданием, на котором висела табличка шахматной школы. Неподалеку от здания администрации, в небольшом парке, зажатом промеж двух улиц, мне предстала еще одна гранитная инсталляция – старинный фонарь в два человеческих роста. Очень изящный, со множеством деталей и резьбы. Под ним стояла скамейка на двух человек, при взгляде со стороны на которую нельзя было сказать, что она каменная.