Листая, понимаешь, как надобно страдать…
В нечаянном изыске всех местонахождений
Деревьев ли знакомых, скамеек и оград
Проистекает время прогулок к возрожденью
Воспоминаний, словно виднее здесь в сто крат…
Осенних дней влюбленность под хрупкими лучами
Оберегает ломкость и радужность ветвей,
И губы, что алели, и руки, что встречались
В приветливых извивах Березовых аллей…
Весна невская
С вечернею и тихою Невой
скользили льдины тонкие к заливу,
последние посланцы ледохода.
Они ломались даже друг от друга,
и легкий хруст крошащегося льда,
чуть слышимый движенья звон,
упрямые невидимые всплески вод
сливались с тишиной так ощутимо,
так выпукло река открылась взору,
неотвратим был ток воды,
что мнилось, время воссоздалось в плоти,
и безустанное движение реки
собой являло Времени течение.
Хотелось, сделав верный шаг вперед,
на льдину встать и плыть,
почувствовать свободу воздуха,
непобедимость духа, —
входить в туннели под мостами
и далее постичь неведомую ширь.
…А льдины шелестели на Неве,
столкнувшись, разрушались,
погружались в воды,
вдруг появляясь снова,
и продолжали спор о таинстве подводном,
о силе властного потока,
стремившего их долгой вереницей
к познанью бесконечности ранимой,
к небытию, но вечному значению
при таяньи ледовых наслоений
в круговороте влаги по земле и небу,
святой неволи для всего живого…
Невский всадник
Ваятели и Зодчие, Поэты
Для Петербурга Музы воссоздали,
И благозвучны стали камни зданий,
Наполнились гармонией проспекты.
От ладожских бурунных вод
До Балтии туманных скал
Река просторная течет,
Волна качает облака…
С волной дорога-бирюза,
И люди льнули к берегам, —
Наверно, реку ту прозвал
Невою невод рыбака…
Привык народ к реке Неве,
Деревни строил, торговал,
Да швед-король клонил к войне —
Эх, знал бы, с кем он воевал!
Швед воевал в чужом краю
И сдался русскому царю!
Из той поры вернулся миф
Победной Северной войны:
«Где Финский близится залив,
Вдруг всадник над скалою взмыл!
На шкуре зверя, без седла,
Коня он вздыбил над Невой —
Из бездны, из волны скала
И всадник власти роковой!
Недвижен, но вперед и ввысь
И взлет коня, и мудрый взор!
Казалось, наполнял он жизнь
Великой целью, – весь простор
Десницей царственно объяв,
Провидел здесь, на островах,
Мечты столицу, словно явь!
Вражду змеиную и страх
Поправ копытами коня,
Расставил службу по местам
И покорил пространства вязь!
И город встал, мечту храня,
Как будто всплыл – мечта сама…
Река ли внове родилась,
Или вернула град Нева…»
Сей миф не числит деревень,
Что смыл строительный прожект,
Что многим стало умереть
На стройке первых трудных лет.
Харчи, болотный грунт и сырь
Ругал и клял работный люд,
Но всюду Всадник-поводырь,
Чья Власть, чей Дух вперед зовут.
Не каждый город – властелин
Судеб и грез, творцов, царей,
Но невский град предвосхитил
И всадника красой своей.
Полна величия река,
Брега украсили гранит,
Мосты парят и облака,
Но Верховой коня стремит.
Всплыла легенда – знать, пора —
О том, что город здесь стоял
Намного ранее Петра,
А Петр скорей воссоздавал?…
Давно, возможно, город жил,
Но вдруг стихией поглощен,
В подводном царстве долго был
И вновь на землю возвращен?…
Так, зданье Биржи – давний жанр —
От Атлантиды образец:
Свят в Греции – ни млад, ни стар, —
Под стать одну живет дворец.
А здесь откроет вдруг гранит
Средь плит таинственный портал,
Что по законам пирамид
Являет в космосе сигнал.
Светоч
Я задремал… мне снилась хорошо
Та «Светоч», что всю жизнь глаза мозолит:
«…перелетев Пушкарку, я прошел
через врата фабричные со звоном.
И предлагают звоны променаж
средь книг, тетрадок, механизмов… В створе
дверей – тупик… телега… в ней тираж