– Не паясничай, – строго одернул его Алексеев. – Если мне не по чину палисандровый гроб, это не значит, что я не могу позволить себе поездку на такси. И вообще… Вообще, сынок, ты сильно-то не ершись. Я действительно пока не могу сказать тебе ничего определенного, это все скорее из области предчувствий… Но что-то мне подсказывает, что у нас вот-вот образуется дело как раз по твоему профилю.

– То есть?..

– Это трудно объяснить, н-но… Ну, ты же помнишь этого своего террориста, из-за которого у тебя вышла… гм… размолвка с Копытиным?

– Как не помнить!

– Его фамилия Орешин. Орешин Станислав Степанович. По образованию геолог, последние три года работал в представительстве независимой коммерческой экспертной компании, занятой в основном оценкой запасов полезных ископаемых в различных месторождениях по всему шарику…

– И?..

– Да не знаю я! – раздраженно пробасил Ростислав Гаврилович. – Не знаю, но чувствую тут какую-то подлянку. Понимаешь, видимых причин для того фортеля, что он выкинул, у него не было. Хорошая работа, приличный даже по московским меркам доход, чудесная семья – мудрая да вдобавок еще и красивая жена, две любимые дочки, великолепные характеристики, безупречная медицинская карта – хоть ты в космос его посылай. А вместо космоса он оказался – сам знаешь где… В ходе вскрытия в его крови обнаружили лошадиную дозу некоего психотропного препарата, каковой факт, по-моему, многое объясняет.

– Да, – подумав, согласился Юрий. – Водкой от него не пахло, а трезвый, психически нормальный человек такие требования выдвигать не станет. Президента ему подавай! Да еще и с премьером. Да. Ну, и что, собственно?..

– Не знаю, – в третий раз повторил Алексеев. – Но чувствую что-то такое… по нашей части.

– Вот, – сказал Якушев. – А вы говорите: зачем, мол, генерала по морде? Да его убить мало! Если б ему не так сильно хотелось скомандовать «Огонь!», я бы благополучно взял этого клоуна с гранатой живьем, он бы со временем очухался и рассказал бы, кто и почему напичкал его отравой, сунул в руки наган и лимонку и отправил умирать на глазах у пораженной публики…

– Я все время поражаюсь, какой ты чертовски умный, – сказал Ростислав Гаврилович. – Одного не пойму: почему при таком уме ты до сих пор не генерал?

– Тьфу, – непочтительно отреагировал Якушев. – Делать-то мне что?

– Ждать и быть наготове.

– А трибунал?

– Трибу… что? Я тебя умоляю! Усвой наконец, что статус полевого агента с широкими полномочиями дает не только полномочия, но и… ну, в общем, некоторые льготы.

– Правда? Пистолетик, пожалуйста, верните!

Ростислав Гаврилович молча протянул ему пистолет рукояткой вперед. Якушев залпом допил кофе, сунул зашипевший окурок в остатки гущи на дне, принял пистолет, пропеллером закрутил его на продетом под предохранительную скобу указательном пальце, отчетливым движением остановил вращение, дунул в ствол, засунул пистолет под мышку и с достоинством представился:

– Бонд. Джеймс Бонд.

– Тьфу, – в свою очередь сказал его превосходительство.

В салоне полицейского «БМВ» было накурено, как в театральном сортире во время антракта. Снаружи стыл сырой, дождливый октябрьский вечер, по стеклам лениво ползли, дробя свет фар пролетающих мимо автомобилей, струйки воды. Стекла все время норовили запотеть, и, чтобы не тратить казенный бензин на обдув и обогрев, окна приходилось держать приоткрытыми. Это способствовало частичному удалению из салона табачного дыма, но, увы, не добавляло комфорта: в щели тянуло знобкой, пробирающей до костей сыростью, и самодельные ковровые чехлы сидений на ощупь казались влажными.