Дождь не стихал, и на щербатом асфальте в многочисленных впадинах успели образоваться лужи, блестевшие на свету. Якушев стал подальше от бордюра тротуара, поскольку не хотел, чтобы его обдал холодный душ из грязных дождевых брызг, и уверенно вытянул руку.

Вид у Якушева был вполне презентабельный. В новеньком пиджаке и брюках он был похож на молодого преподавателя, который по каким-то причинам пытается поймать попутку. Поэтому неудивительно, что буквально через пару минут около Якушева затормозил «ниссан» вишневого цвета.

Якушев опасливо склонился к окошку. Мало ли, выпустят по нему автоматную очередь, и поминай как звали. Но никто в него стрелять не собирался. Усталым взглядом на Якушева смотрел мужчина лет шестидесяти, с пышной седовласой шевелюрой. Он был одет в серую ветровку и черные джинсы, проще говоря, на нем был комплект одежды среднестатистического москвича.

– Куда ехать? – равнодушно спросил водитель.

– Поселок «Залесье», – ответил Якушев, постаравшись говорить с энтузиазмом бывалого дачника.

– Еще четверг, а уже на дачу, – удивленно пробормотал водитель.

– Угу. Мама там отдыхает, нужно проведать.

– Ладно, валяй. Тысячу заплатишь.

– Идет, – подмигнул Якушев и, потянув на себя дверцу машины, нырнул в теплый и прокуренный салон «ниссана».

Водитель оказался болтливым и назойливым собеседником. У Юрия даже появилось навязчивое желание выбросить его по дороге из машины и доехать до места назначения самостоятельно. Правда, он быстро отогнал от себя эти неправильные мысли, которые в нынешних обстоятельствах могли стоить ему жизни.

– Ты еще молодой, – назидательно говорил водитель, попыхивая сигаретой без фильтра, дымом от которой уже заволокло весь салон. – У тебя вся жизнь впереди. Молодость, знаешь ли, великое дело. Горы можно свернуть.

Во избежание ненужных проблем Якушев представился Евгением, преподавателем истории. И, как оказалось, зря, потому что этот болтливый мужик больше всего любил порассуждать на темы политики и истории, предпочитая всему прочему разговоры о том, как «космические корабли бороздят просторы Большого театра». Беседа была тягучей и вялой, больше похожей на монолог.

Якушев угрюмо отделывался односложными ответами, списав свою неразговорчивость на сильную головную боль.

– Это все погода, – со знанием дела подтвердил водитель, наконец-то вырулив на МКАД, от которой до дачного поселка «Залесье» было еще около шестидесяти пяти километров.

– Угу.

– Ты, как приедешь, сразу выпей водки. Налей рюмочку и опрокинь. Она тебе сосуды расширит, и все пройдет.

– Да, выпью, – поспешил согласиться Якушев, не желая увязнуть в очередном историческом экскурсе на тему водки.

– Ты только водку правильную бери, не нарвись на паленую. А то потом потянет блевать. И еще обязательно огурчиком закуси. С матерью к консенсусу ты вряд ли придешь. Они, брат, водку никак не переносят. В этом смысле баба мужику не товарищ.

После тридцати километров дороги Якушева стало подташнивать от этой болтовни, и он пожалел о том, что не притворился глухонемым. Языком знаков он владел превосходно. Правда, неизвестно, остановило ли бы это обстоятельство словоохотливого водителя.

Последний раз Якушев был в «Залесье» добрых пару лет назад, когда, собравшись с боевыми товарищами, в дружной компании отмечал тридцатник хозяина дачи. Юрий никогда не жаловался на память и легко запоминал мелочи, будь то номер телефона, автомобиля или банковского счета. По долгу службы пользоваться бумагой для запоминания сведений не приходилось: это не приветствовалось командованием, да и противоречило элементарным соображениям личной безопасности. Те же, кто нарушал это простое и эффективное правило, уповая на пресловутый и набивший оскомину русский «авось», до демобилизации, как правило, не доживали. Что уж тут было говорить о каком-то садовом домике, если в сознании Якушева без проблем укладывались комбинации из шестнадцати цифр.