Если женщина, открывшая ворота трактира, – жена хозяина, то я понимаю, почему трактирщик предпочитает жить за пределами города, но не понимаю, почему так близко. И, кстати, где груды тел убитых на дуэли за право снискать взгляд этих зеленых глаз? Неужели в этих местах снега намело достаточно, чтобы скрыть это побоище?

Судя по тому, что даже Толстиков перестал пыхтеть, – весь наш отряд думал примерно об одном и том же.

– Вы, наверное, совсем?

У нее и голос замечательный. На вопросы, заданные таким голосом, можно не отвечать – тогда есть шанс, что вопрос будет повторен – всё тем же чудесным сопрано.

– Или вы заходите, или я закрываю ворота.

На этот раз сопрано молчало, свои условия диктовал баритон, и внешность его обладателя дала ответы на все мои вопросы. Конечно – те же зеленые глаза, и даже черты лица те же, только всё это раз в пять больше, и туловище совершенно пропорционально лицу. С троллями всегда так – как рассказывал мне мой приятель Григорян, большой любитель пива, книг и всевозможных историй, – такой расклад по размерам не случаен. У тролля-мужчины имеется специальная кожаная складка, типа сумки у кенгуру, в которой он, если нужно, прячет свою спутницу и детей. В принципе, это, наверное, лучше, чем оставлять женушку дома и не знать, чем она там занимается, пока ты на работе.

Странно устроены мужские организмы – самая прекрасная женщина еще вчера вряд ли была бы способна обогнать даже кружку пива в рейтинге мужских предпочтений нашего отряда. Сегодня мы не способны отличить тролльчиху от женщины, и, если бы не муж-тролль, не думаю, что происхождение хозяйки трактира кого-то смутило бы.

– Алекс, а вот как у них так получается – он такой большой, она такая маленькая… – Вот ведь не узнает капитан Толстиков ответ на свой вопрос и проживет всю жизнь в муках.

– Капитан, а вы не думали, что, может, под одеждой он не такой и большой или она не такая и маленькая…

Ну вот – воображение Толстикова занято до конца нашего похода. Мне – хуже. Боюсь, мое воображение сейчас будет внушать мне, что я так же накормлен, как стража. Накормить две сотни голодных мужиков – задача, достойная целого выводка троллей, и выводок явно справлялся с ней успешно.

Умение предвидеть не всегда на пользу. Пир горой – в общем зале на первом этаже, а комната князя – на втором. Второй этаж – на самом деле не этаж вовсе, а небольшой балкончик для нескольких комнат и коридорчика с перилами. Данила, стоит справа у дверей комнаты Ярослава – спокоен, как удав на пенсии.

Я стою слева и очень хорошо себе представляю, как всё приготовленное съедается и выпивается и как лейтенант Алекс мучительно пытается заснуть на пустой желудок. Еще этот запах…

В бою всё как-то проще – выжить и постараться убить как можно больше противников. С караульной службой у меня всегда были натянутые отношения.

– Данила, ты бы пошел – поел, а? Я думаю, с пустым коридором я и сам справлюсь.

– Учитель?

Сейчас главное – правильно посмотреть на Данилу. Кажется, получилось. Я поднял на Данилу лицо, в котором постарался на корню удавить любую эмоцию. «…А самое страшное видели – лицо мое, когда я абсолютно спокоен?..» Действует безотказно. Одним мучеником стало меньше. Данила уже был на полпути к блаженству, мои же страдания увеличились безмерно. Всё из-за блюда размером с небольшой стол, которое приближалось ко мне только для того, чтобы тут же скрыться в комнате князя. Жареная картошечка с лучком и, кажется, утка. Я даже не обратил внимания на хозяюшку, умудрившуюся скрыться за всем этим великолепием.