После фотосессии забежали в Мак и съели по одному комбо с бургером и картошкой фри. Примерно в три пришла заветная смс на грузинском. Они вернулись в Дом Юстиции, взяли новый талончик и примерно через полчаса ожидания оказались перед новой операционисткой. Таня боялась враждебности, но, кажется, выдавать свидетельство о браке было таким святым делом, что здесь работали исключительно впечатлительные и хоть немного сентиментальные сотрудники. Сначала она дала им подписать какую-то бумагу наподобие заявления: в ней расписались все. Проверить ничего было нельзя, потому что все было написано грузинской вязью – даже имена. «Ну и ладно, одной проблемой меньше» – подумала Таня и уверенно расписалась в нужной строке. После всего, сотрудница Дома Юстиции достала свидетельство о браке и обложку, перевязала все это великолепие золотой ленточкой и с сияющей улыбкой передала все это в руки Жене.

– Поздравляю! – сказала она с легким акцентом.

Таня улыбнулась и долго-долго смотрела на свидетельство, в котором не могла прочесть ни единого слова. Это был какой-то манускрипт на незнакомом языке, но в котором было сказано, что у нее (у Тани) теперь есть муж. Стараясь соблюдать приличия, они вышли на улицу тихо и спокойно. Только на улице Света позволила себе ликование.

– Ура, ураа! – она обхватила Женю и Таню с двух сторон так, что молодые едва не стукнулись лбами.

В этот момент в кармане Тани завибрировал забытый телефон. Она высвободилась от Светы и достала его, заранее зная, кто звонит. «Мама».

– Ну как дела?

– Мама, мы все. Поженились.

В трубке стояла тишина.

– Ну а дальше что?

– Женина компания обещала помочь с переездом в Берлин.

Снова тишина.

– Знал бы твой прадедушка, который на войне ногу потерял, что его внучка к немцам побежит…

В своей голове Таня ответила так: «Я думаю, он бы меня понял. Он никогда не смотрел сутками телевизор, как ты и папа». Но вслух пришлось сказать другое:

– Прости. Я не хотела вас расстраивать.

– А брак то ваш… В России то он действителен или так, просто бумажка?

– Действителен, мам.

В трубке глубокий вздох.

– Тань…

– Мама, я обязательно приеду.

– Да… Да… Ты мне только скажи…

– М?

– Какой мне язык учить?

– Что?

– Какой мне язык учить, чтоб с внуками разговаривать потом. Скажи, пожалуйста.

Тане вдруг показалось, что мама вот-вот заплачет.

– Я просто никому больше не верю, – вдруг тихо сказала мама. – Ни тем, ни другим. Никому не верю.

У Тани вдруг сжалось сердце – не за себя, а за маму. Она вдруг поняла, что даже ее непобедимой маме было страшно: несмотря на девяностые, несмотря на обратный отсчет до атомного взрыва, который (как она клялась) она видела в шестнадцать лет, несмотря на школьные учения, когда советовали прыгать в яму, если увидишь атомный гриб, несмотря на успокаивающий шум по телевизору. Ей тоже было страшно, она была одна, и она больше не верила никому. И в этот момент лунная девочка, ее мама, стала ближе.

– Мам, я тебя люблю, – сказала Таня, а про себя добавила: «Мы с тобой никогда не поссоримся из-за них, я обещаю».

В трубке пошли гудки – это у Тани закончились деньги на сим карте. И хорошо. Женя нерешительно стоял в стороне.

– Мы кое-что забыли, – заметил он и достал из кармана брюк коробочку с кольцами.

В коробочке было два кольца: золотых и гладких, без камней и украшений. Одно было шире и больше, а другое уже и меньше. Таня протянула ему руку, и Женя (муж!) ловко надел колечко на ее безымянный палец. Размер был подобран идеально, и она решила, что это знак. Конечно, знак. Стараясь победить настойчивый озноб, она проделала то же самое с его кольцом, и оно скользнуло, заняв свое место, словно бы всегда было здесь, на его пальце. Он мягко взял ее руку, притянул к себе, и Таня поняла, что вот сейчас, в этот самый момент, что-то было пройдено. Невидимая черта, водораздел, таинственный рубеж. Света и Рома деликатно не торопились за ними, оставшись в стороне.