– Нет, господин Пронин, я не большевик и далек от марксизма. У нас в колледже не поощрялось чтение Маркса, Энгельса и прочих. Но запретный плод сладок, и мы читали «Капитал» – не полностью, конечно. Тайком. Большие отрывки, страниц по сто. Некоторых это увлекало, а мне показалось... Ммм... – Переводчик запнулся.

– Показалось нудятиной, – закончил Пронин. – Обычное дело. Это же не развлекательная литература!

– Я считаю, частная собственность необходима. И на вашу страну смотрю как на увлекательный, но рискованный эксперимент.

– Ну а мы считаем нашу правоту научно доказанной. А капитализм – не что иное, как отклонение от человеческой нормы, – улыбнулся Пронин. – Но это не мешает нам по-дружески чаевничать.

– А ваша библиотека – просто чудо. Я в восторге. Вот об этом мы обязательно расскажем на весь мир. Выйдут статьи с фотографиями. Меня вообще интересует ваша архитектура. Она вроде бы и современна, ультрасовременна. И в то же время – как будто попадаешь в Древнюю Грецию. И как вам удается без частных банков строить такие уникальные здания? Откуда капиталы?

– У нас свое отношение к финансам и к трудовым ресурсам.

Бронсон отправил в рот шоколадную конфету.

– У нас много говорят про голод на Украине. Ходят невероятные слухи.

– Насколько я знаю, на будущий год у вас намечено путешествие в Харьков. Вы своими глазами увидите Советскую Украину.

– Так был голод или его не было?

– Был. Но больше не будет, – улыбнулся Пронин. – А в прежние времена такие трагедии случались у нас регулярно.

– Значит, голод был?

Пронин подумал: «Голод-то был, а вот журналистская хватка у этого человека и была, и есть». А вслух, конечно, ответил так:

– Был. А еще у нас Гражданская война была. И много разного. Россия – это не только самовары-пряники и бублики с медом.

Наконец-то можно было стряхнуть с себя номенклатурного журналиста. Пронин шел по Неглинке, едва не приплясывая. В знаменитом зеленом пальто жарковато, а в одном костюме – холодно. Он распахнул пальто и ослабил галстучный узел. Из букинистического магазина вынырнул Железнов и без предисловий принялся докладывать:

– Личность убитого установили. Инженер Селихов. Молодой. Недавно вернулся из Германии, там он три месяца учился строительному делу у знаменитого профессора Берга. Специалист по железобетонным конструкциям. Все официально, по линии Совнаркома и комсомола.

– Партийный?

– Кандидат в члены ВКП(б).

– Ты выяснил, был ли Бронсон в Германии в то время?

Железнов просиял:

– Сразу навел справки. В то время Бронсон не был. Но вообще бывал в Германии. В последний раз – примерно за полгода до Селихова. У Бронсона в Германии есть, ну, как бы это поточнее сказать, ну, старший товарищ. Барон Дитрих. Бронсон был в свое время представителем фирмы Дитриха в Штатах. Они вместе делали деньги.

– Как это у тебя ловко получается – делали деньги. Кстати, он женат?

– Дитрих?

– Селихов. Ты не сказал, женат ли он.

– Нет, не женат. Живет с родителями в Марьиной Роще. У них там деревянный домик, три комнаты и кладовка.

Молодчина Железнов! Он научился работать тихо и незаметно. И предъявлять результат работы неожиданно, как фокусник.

– Я вижу, ты хорошо его копнул. И быстро. Хвалю. Значит, предполагаешь, Селихов в Германии столкнулся с Дитрихом или с людьми Дитриха. И вот вам на блюдечке с золотым вензелем связь с Бронсоном. Так?

– Думаете, слишком просто, Иван Николаевич?

– Не знаю. Но связь с Бронсоном искать надо. Не личную, косвенную, какую угодно. А к родителям Селихова поедем вместе. Давненько я в Марьиной Роще не был. Ишь ты, как фонари ярко горят. Все-таки в этом году у нас привели в порядок городское хозяйство. А то ходили по лужам, да в темноте. Эх, края родные – «А все Кузнецкий Мост и вечные французы». Так, кажется?