Я довольно улыбнулся, потянулся и, вставая, подвел итог:

– Это хорошо. Заглянем в гости. Пойду кленовых листьев наберу.

Вечер того же дня

Ленинград, Измайловский переулок

Я вдавил звонок и глубоко вдохнул, пытаясь успокоить грохочущее сердце. Яся покосилась на меня с легкой улыбкой и выставила перед собой багрянец листьев. Лязгнул крюк, открылась дверь, и она шагнула в прихожку. Я выдержал короткую паузу и зашел следом. Увидев меня, мама Люба, успевшая уже потискать Ясю, подобралась.

– Ну здравствуй, Андрей. Давно не заходил. – Она многозначительно посмотрела на меня.

– Здравствуйте. Да вот все как-то… То каникулы, то… – Я замялся, подбирая слово. – То другое. Да.

– И решился зайти наконец? – прищурилась мама Люба с легкой усмешкой.

Яся скинула резиновые сапожки, пальто и вприпрыжку исчезла в глубине квартиры. Я проводил ее взглядом, принюхался к тонкому и отдаленно знакомому аромату, пытаясь вспомнить, где с ним встречался, затем махнул рукой:

– Да разберемся мы…

Мама понимающе кивнула, и я с облегчением перевел разговор с неудобной темы:

– Что у нее? Врача вызывали?

– Ангина.

– Температура высокая? – деловито поинтересовался я, вешая куртку на вешалку.

– Тридцать девять с половиной, – пожаловалась мама Люба.

– У-у-у… – обеспокоенно вырвалось из меня.

В голове молнией мелькнуло: «Как бы осложнение на почки не получить», – и мозг без задержки выкинул на язык:

– Тогда антибиотик из цефалоспоринов, аспирин, чем-нибудь десенсибилизирующим прикрыться, например, супрастином, и много-много питья. Сладкий чай с лимоном, морс кисленький – три литра в день. И строгий постельный режим не менее чем на неделю.

– Как-как? – заинтересовалась мама Люба, хватая лежащий рядом с телефоном огрызок карандаша. – Дай запишу. Це-фа… что?

– Пишите, – уверенно сказал я и продиктовал по слогам: – Це-фа-лек-син, по пятьсот миллиграммов. Берите сразу три упаковки, там по три таблетки в день идет, вам как раз на десять дней приема хватит.

Мама быстро зачирикала на листке.

И тут до меня дошло:

«Черт… Ты бы еще из пятого поколения антибиотик предложил…»

Бумажка опустилась в карман передника.

– Э-э-э… Ну… А если в аптеке не будет или без рецепта не дают, – замямлил я, примериваясь, как выбраться из ловушки, в которую сам же себя загнал, – то оксациллин или эритромицин. Да, так даже лучше будет!

– Оксациллин врач и прописала, – кивнула мама. – Минут двадцать как ушла.

«Ах так вот откуда такой знакомый аромат! – Я чуть не хлопнул себя по лбу. – Ну да, на одном, видимо, участке живем. А это мне крупно повезло, что разошлись. Вот смеху-то было б… Только тут нашей с ней клоунады не хватало».

Щеки запылали нездоровым жаром.

– В медицину пойдешь? – заинтересовалась мама Люба моими неожиданными познаниями.

Я поймал себя на том, что сверлю жадным взглядом карман ее передника, и смущенно отвел глаза.

– Не уверен… У меня в последнее время математика отлично пошла. Да что там пошла – полетела просто, – начал я закладывать фундамент будущей легенды. – Так что и на точные науки могу пойти. Но время еще есть обдумать.

– Да, до конца этого класса можно выбирать, – легко согласилась мама Люба. – Ну… Иди к болящей, только ненадолго. А потом на кухню, чаю попьем.

Я зашел в Томину комнату. Да, серьезно ее пробрало. Обметаны темными полукружьями обессиленно прикрытые глаза, на бледных губах – ломкая корочка, припухлости под углами челюстей… Присел на край кровати и положил руку на сухой пылающий лоб. Как бы не за сорок уже.

– Привет…

Тома приоткрыла глаза и послала слабую извиняющуюся улыбку.