– Почему именно вас посылают во Францию? – спросил Краузе. – Кроме вас, действительно никого не нашлось?

Резидент Краузе был одним из старых советских разведчиков, живших в Европе на протяжении нескольких десятилетий. Настоящего имени своего связного Курт не знал.

– Гиммлер объяснял мне это в течение двадцати минут, – усмехнулся Мейер. – Видите ли, я образцовый сотрудник! По словам Гиммлера, с такими темпами работы, какие наблюдаются у меня, я скоро смогу перегнать его самого и занять место фюрера…

– А ведь это было бы здорово, Мейер, честное слово, здорово! – Глаза Краузе загорелись, он поднялся и заходил по комнате. – Подумайте, сколько хорошего можно было бы совершить… – Толстяк, размахивая дымившейся трубкой, выглядел потешно. Наконец он остановился и уселся в кресло. – Однако шутки в сторону, – произнес хозяин дома уже серьезно. – На ловца, как говорится, и зверь бежит… И в теперешнем своем состоянии вы можете совершить немало хорошего.

– Что именно, Вильгельм? – спросил Курт Мейер.

Толстяк наклонился, уперев локти в колени.

Он любил Курта Мейера. В известной степени Курт Мейер был его детищем. И многие успехи Курта были достигнуты благодаря советам умудренного жизнью Вильгельма. И поэтому Краузе решил все как следует растолковать.

– Москва уже знает об уничтожении Парижа… – начал Краузе.

– Понятно. Вы передали.

– Совершенно верно. И сразу же был получен ответ. Вы должны изыскать способы освободить некоего Фредерика Лагранжа, попавшего в лапы гестапо в Париже…

– Гестапо – в Париже?

– Вы знаете, что официально деятельность гестапо вне территории Третьего рейха не допускается, это вопрос разделения властей между военными и партийными структурами, – напомнил Краузе. – Однако в Париже есть такая немецкая военная полиция… Это очень интересная организация, костяк которой составляют люди Гиммлера!

– Значит, мне придется вступить с ними в контакт, – наклонил голову Курт. – Правда, Гиммлер говорил мне о военном коменданте Парижа генерал-лейтенанте фон Бойнебурге и его заместителе фон Маннерштоке. По приезде мне предписывается явиться к ним…

– Явитесь. Но не забывайте о тех, кто действительно держит в руках все нити.

– Гиммлер упоминал еще одного, – Курт вытащил из кармана бумажку, прочитал: – Гельмут Кнохен, оберштурмфюрер…

– Это первый человек Гиммлера в Париже! – кивнул Краузе. – Вы попали в самое сердце организации.

– Иначе и быть не может! – улыбнулся Курт Мейер. – Иной раз я думаю, не взять ли бомбу, не взорвать ли все к чертовой матери…

– Ничего не получится, этим вы лишь сожжете себя, – покачал головой Краузе. – Если вы убьете даже Гиммлера, на его место встанет другой. Надо выполнять наши задания.

– Хорошо, – стал серьезным Курт Мейер. – Говорите… Кто такой Лагранж? Почему его надо спасти?

– Это видный математик и инженер, один из авторитетных людей Франции, к его мнению прислушивались. Он мог выступить в печати… Наша разведка хотела влиять на него – с целью противостояния фашизму, разумеется…

– Понятно, – сказал Курт.

– Кроме того, Лагранж, как инженер, знает расположение парижских катакомб и метрополитена. Мы предлагали вывезти его из страны накануне гитлеровского вторжения, однако Лагранж отказался… Потом Германия оккупировала Францию, и Лагранжа арестовали.

– Он жив?

– Это вам предстоит узнать. Факт в том, что он может помочь избежать уничтожения Парижа.

Краузе побарабанил пальцами по столу.

– Сейчас Москву интересует французское Сопротивление и люди де Голля, это связано с планируемым восстанием и готовящимся уничтожением города. Чтобы удовлетворить французов, в Москве подняли архивы и изменили отношение к людям, которым раньше не доверяли. Это также относится и к Лагранжу.