– Я тоже ограничиваю себя в еде, – вроде бы поддержала их Эльвира, но на самом деле тут же реабилитировала себя:

– Но я не ем после полуночи, а сейчас только половина двенадцатого…

Чандлер лениво жевал хвост лобстера и отпивал вино, делая мелкие глотки. «Наверное, если бы у Кулебяки была настоящая жена, она именно так бы себя и вела, – подумал он. – Даже еще более развязно и беспардонно… Хотя, по-моему, эта рыжая играет какую-то свою роль… Она отнюдь не простушка, которой хочет казаться…»

Юрист и финансист для приличия ковырялись в салате, пили вино, Бекстер вслух вспоминал, что писал Мелвилл про море, лунный свет и белого кита, а Иуда, слабо владеющий английским и вообще не расположенный к «умным» беседам, глубокомысленно отмечал, что морепродукты надо есть там, где их вылавливают – тогда у них настоящий вкус, а замороженные и даже только охлажденные, они его утрачивают.

– Короче, в Москве, даже в лучших кабаках, креветки, омары, кальмары, – как картонные, а денег стоят немерено, – подвел он итог своим выстраданным рассуждениям.

Бекстер глянул на него неодобрительно, но тот, не обращая внимания, опустошил свою тарелку и наполнил еще раз. Деловой ужин превращался в обычную жратву.

– Классики всегда вязнут в словах, – сказал Чандлер, чтобы придать происходящему видимость интеллектуального общения. – И в «Моби Дике» он перегнул с бесчисленными отступлениями, демонизировал этого кита, в результате роман получился растянутым и скучным… Чёткость и точность формулировок – вот что мне нравится больше!

– В вас погибает математик! – рассмеялся Бекстер.

– Это наследственное. Мой отец был летчиком-истребителем. И уже на пенсии он говорил: «Я этого не понимаю – солнце, чайки, облака… Мне главное – высота «h», скорость «v» и курс цели «c»…

– Но вы не пошли ни в летчики, ни в математики и не окунулись в мир точных формул! – сказал Бекстер, внимательно рассматривая собеседника.

– Не только в математике нужны чёткие формулировки! – возразил Чандлер. – В моей работе без них тоже не обойтись!

– А кем вы работаете, если не секрет? – вдруг вмешалась в разговор Эльвира.

– Я юрист, – кратко пояснил американец и, уже обращаясь к Бекстеру, добавил: – Кстати, благодаря этому я надеюсь обеспечить законность того мероприятия, которое… которое нам предстоит провести.

– А я поддержу Кристиана в вашем споре! – сказал Одли, подняв наполненный бокал. – Вот вино… Можно воспринимать его как жидкость с определенными параметрами – плотность, крепость, сахаристость, цвет, прозрачность; можно даже вывести химическую формулу, а можно просто почувствовать тепло солнца, согревавшее грозди, из которых оно сделано, и ощутить букет, послевкусие, замечательное состояние легкого опьянения…

– Вы тоже романтик! – улыбнулся Чандлер. – Но мы и не спорили! И я совсем не против почувствовать тепло солнца, как вы говорите!

Он поднял свой бокал.

– Предлагаю отдать дань романтике и выпить по русскому обычаю за дам! И обязательно чокнуться!

Бокалы сошлись, зазвенел хрусталь. Одинаковые перстни на руках у троих мужчин бросались в глаза и позволяли задать очередной вопрос.

– Какая красота! – воскликнула Эльвира с детской наивностью. – Что означают эти перстни? Вы что, охотники?

– Надеюсь, скоро и у вашего мужа будет такой же, – любезно пояснил Алекс Одли.

– Ой, как здорово! – глуповато улыбнулась Эльвира и захлопала в ладоши.

Чандлер вновь пронзил ее быстрым, как укол шпаги, взглядом. «Вопросы задает точно и мотивированно, но при этом выходит за пределы роли простушки. К тому же с улитками расправляется уверенно и вино пьет не как воду, а совмещая его вкус со вкусом еды… Только такой идиот, как Кулебяка, может этого не замечать…»