Обычный мужчина, довольно симпатичный, рыжеватый, с ровно подстриженными усиками и седеющими висками. Лицо приятное, усталое, манеры мягкие, движения плавные. Он равнодушно кивнул мне и опять занялся инструментами. Об их предназначении не хотелось думать.

– Ведите ее скорее, – раздраженно велел скрипучий голос.

Я глянула в угол слезящимися от яркого света глазами. За длинным столом сидел старик, который вчера исполнял роль судьи, слева от него – румяный юноша в черном костюме, с перепачканными чернилами пальцами, справа – стряпчий Малалио и два незнакомых дядьки в форме с нашивками.

– Помощник бургомистра Буррон, он же исполняющий обязанности городского судьи, начальник тюрьмы, старший полицейский и магистратский писарь Фонс будут присутствовать на процедуре согласно протоколу, – негромко объяснил доктор. – Как и ваш стряпчий.

Стряпчий горестно покачал головой и скорчил свою крысиную мордочку в обиженную гримасу. Начальник тюрьмы со скучающим видом крутил на пальце связку ключей. Юноша-писарь неловко поерзал.

Старик Буррон прикрыл веки и задремал, шамкая морщинистыми губами.

Писарь встал, ломким голосом зачел вчерашний приговор, а потом робко велел:

– Доктор Каспер, ознакомьте госпожу Зою с ходом процедуры и подготовьте инструменты для оказания первой помощи по ее завершении.

Доктор достал из кармана бутылек и протянул мне.

– Примите обезболивающее. Он слабое, потому что боль – часть наказания. Но оно поможет вам справиться с шоком. Сейчас вы займете место у «железной вдовы». Простите, у механического ножа. Потом я перетяну вам предплечье жгутом. Затем господин Клюг выполнит процедуру. После я наложу швы. Несколько суток вы останетесь в лазарете под наблюдением. Но фактически вы будете свободны и можете покинуть лазарет в любой момент.

Мои пальцы дрожали, бутылек выскочил и разбился на мраморном полу. Доктор отступил от зеленоватой лужицы и осколков и прищелкнул языком.

– Досадная неосторожность. Другого снадобья у меня с собой нет. Придется вам потерпеть боль.

Надзиратель мягко подтолкнул меня в спину, приказывая идти к креслу возле мини-гильотины. Я не сдвинулась с места.

Палач повернулся и укоризненно нахмурился. А затем натянул перчатки, надел длинный кожаный фартук, завязал пояс.

– Не задерживайте нас, – велел он. – Берегите чужое время!

– Идемте! – надзиратель вновь толкнул меня.

– Стража! – позвал судья Буррон, не открывая век. – Подсобите!

Откуда ни возьмись взялись два здоровых мужика в синей форме. Они подхватили меня под локти, приподняли над полом и потащили прямо к страшной штуке.

И тут меня сорвало. Дикий ужас застил глаза красной пеленой. Мое тело действовало само по себе, как заводное.

Я билась, лягалась и пиналась. Мои руки были скованы наручниками, но локтями я работала усердно. При этом не издавала ни звука – от страха я забыла, как говорить и дышать. И как думать тоже. Иначе бы сразу поняла, что сопротивление бесполезно.

Меня неласково швырнули в кресло и пристегнули ноги. Сняли наручники и притянули ремнем правую руку к подлокотнику. А левую сунули в стальную скобу под нависающим лезвием.

И тут голос, наконец, вернулся. Я завопила, что было мочи:

– Стряпчий Малалио! Миленький! Я согласна замуж! Скажите Бармалею!

От моего крика судья вздрогнул, проснулся и издал неприличный звук. Писарь уронил перо. Палач поморщился и изящно зажал уши руками.

– Кому сказать? – изумился стряпчий. – Какому еще Бармалею?

– Ну, книготорговцу! Господину Рэбу Бармалану! Я согласна стать его женой. Пожалуйста, не надо резать мне руку!