- Смотри, что я тебе сейчас покажу, - говорю максимально спокойным голосом, без дрожи и всхлипов, беру сына на руки и усаживаю его на расстеленный на подоконнике плед, - сейчас мы с тобой будем рисовать на стекле пальчиками, - заговорщически шепчу на маленькое ушко Мити, и приблизив губы к окну, выдыхаю тёплый воздух, от чего стекло потеет, и следом быстро рисую пальцем котёнка.

- Мама! – радостный крик срывается с губ сына, - я тозе так хосю, мозно? - вскидывает голову вверх, заглядывает мне в глаза именно в тот момент, когда я морщусь от плохого произношения слов Мити.

Мите три с половиной года, разговаривать он начал рано, уже в год он чисто говорил больше двадцати слов, в два он рассказывал детские стишки, в три общался на уровне школьника, иногда, коверкая сложные слова, и не выговаривая букву «р» при волнении. Но сейчас его речь стала намного хуже, что очень сильно беспокоит.

- Мить, - наклоняюсь к сыну, - давай ты хорошо будешь проговаривать слова, - убираю хмурость с лица, и улыбаюсь своему ангелу.

- Хор-рошо, - выделяя сложную букву, соглашается ребёнок и дарит мне ответную улыбку, - мам, - зовёт меня и смотрит в ожидании моего ответа.

- Конечно, можно, родной мой, - провожу по кудряшкам ладонью, и целую в висок, киваю головой на стекло, показываю, что можно приступать.

Пока Митя рисует ещё одного котёнка, я разглядываю территорию дома, которая видна из нашего окна. Сегодня пасмурно и ночью шёл дождь, я отчётливо слышала сквозь поверхностный сон стук капель по стеклу. Блуждающий по двору взгляд выхватывает появившихся охранников. Двое мужчин в чёрной форме с большими жёлтыми буквами «ИРС» в треугольнике на груди и спине, что написано мелким шрифтом, рассмотреть не удаётся, слишком далеко.

Мужчины идут не спеша, обводят взглядом высокий забор, следом один поворачивает голову на дом, я уже знаю, как он поведёт себя дальше. Пройдя несколько метров, остановится под нашим окном, чуть выше задерёт голову и чётко посмотрит на проём окна, в котором сейчас хорошо видно нас, дождётся своего напарника, и они пойдут дальше, чтобы через пару минут вновь повторить свой маршрут.

Но я ошибаюсь, охранник не делает шаг вперёд, не смотрит на наше окно, он резко поворачивает голову обратно в сторону забора. Такое поведение меня настораживает, мои руки ложатся на маленькие плечи сына, а взгляд не отрывается от фигур в чёрном обмундировании.

Секунда, взмах ресниц, и в руках мужчин передёргиваются затворы оружия, направленного на высокий забор. Охранники синхронно присаживаются на одно колено, а я краем глаза замечаю движение на вершине широкой, кирпичной кладки забора. Сердце пропускает удар, внутри всё леденеет, сковывая тело, вокруг останавливается время, а в горле застревает крик, когда один из охранников словно в замедленной съёмке валится на землю, а через окно слышится очередь глухих звуков.

- Ма! – испуганно вскрикивает Митя, и вздрагивает всем тельцем.

Голос сына, что ведро холодной воды на голову, адреналин в секунду выплёскивается в кровь, и тело обретает способность шевелиться.

- Зайчик, закрой глазки, - приказываю ребёнку и, подхватив его на руки, отбегаю от окна.

Нужно прятаться! Вопит, очнувшийся от увиденного, внутренний голос, и я полностью соглашаюсь с ним. За стенами этого дома только что на моих глазах убили человека, и, возможно, уже не одного! До ушей вновь доносится звук с улицы, только теперь он не глухой, как мне показалось до этого, а громкий и страшный. На дом Ильяса напали! Чётко понимаю происходящие, вот только кто и зачем? И где сам хозяин дома?