В голове неосознанно всплывает вчерашний вечер, на ходу проверяю телефон…нахожу кучу пропущенных от Кости, но перезванивать не хочется. Перед глазами маячат небесно- голубые глаза, опять. Всю ночь мне снились они, хоть я и остервенело пыталась выбить странное «недознакомство» из головы. 

—Пап? — наблюдаю незабываемую картину, ведь мой родитель пытается приготовить…блинчики? Но как известно, у мужчин не всегда получается быть идеальными поварами, особенно если они травматологи, которые большую часть своей жизни проводят на работе. Ладно, насчет блинчиков я пошутила, это скорее…бисквит на сковородке?

—Милая, подожди, я хотел сделать все по-нормальному, выйди и сделай вид, что не заметила, — шипит и прикрывает то…ну то, что бы это ни было. Я смеюсь и делаю вид, что ничего не вижу.

—Отлично, а когда мне можно…зайти? — меня распирает от смеха. Но я все же превозмогаю саму себя и выхожу за пределы кухни, где замечаю просто огромный букет белых тюльпанов посреди зала. 

Это так завораживающе и ослепительно красиво, что внутри тысячью бутонов распускаются точь-в-точь такие же цветы, разнося волшебный аромат по самым дальним закоулкам моей души.

Подхожу ближе и цепляю пальцами записку.

«Навсегда с любовью».

Касаясь мягких лепестков, не могу сдержаться, плачу, как давно не плакала в своей жизни. Ощущаю себя Алисой в озере из слез.

—С днем Рождения, Есеня! — папа появляется в проходе с забавной горкой блинчиков в одной руке и с маленькой коробочкой в другой. Но видя мое состояние, он неуверенно подходит ближе и осторожно кладет подарки рядом с букетом. — Тебе не нравится?

В то время как я глупо пялюсь на это милашество и чувствую, что сдаюсь, слезы льются еще сильнее. На что папа подходит ближе и мягко обнимает меня, закрывает от всех бед и обволакивает своим теплом и любовью. Я утопаю в ощущениях и в это мгновение ментально и незримо чувствую счастье. 

Радость. Словно послевкусие от приятной сладости, или как отголосок любимой песни, что ты слышишь у прохожего в телефоне. Случилась и моя внезапная радость, напитавшая сердце под завязку своим ярким светом. 

—Милая, я не хотел, чтобы ты плакала, — хмурится и заправляет прядь волос мне за ухо.

— Я просто…от счастья, что ты у меня такой замечательный, пап, — утыкаюсь в грудь и выдыхаю, а затем поднимаю взгляд и улыбаюсь самому дорогому человеку в своей жизни.

На самом деле только папа мог дарить подарки всегда за двоих, он мой мапа, мама и папа в одном флаконе, как будто не моя мама бросила нас в самом начале, сказав что-то типа «На меня давит постоянный крик, я не могу так, прости».

 Как будто не было этой мрачной бездны в несколько лет, когда отец пытался собрать свою душу по осколкам и растить меня в нормальных условиях, а с его профессией это было невыносимо сложно, особенно, когда родителей с обеих сторон не было, а значит, маме с бабушкой ребенка не отправишь.

Я часто думаю, что он лучший мужчина на планете и сдается мне, что именно ему никогда не казалось, что в следующую секунду ты разломаешься окончательно и бесповоротно. Хоть, видит Бог, поводов у него было много. 

— Я люблю тебя, дочь. И я горжусь тобой, — успокаивающий взгляд зелёных глаз всегда особенно действует на меня.

Улыбаюсь шире и целую папу в обе щеки, отчего морщинистое лицо проясняется на пару мгновений. 

—А я тебя. Всегда.

Мы продолжаем самый вкусный завтрак за долгое время, а забавные коржики, потому что это явно не блины, на самом деле довольно вкусные. Густой слой сгущенки делает их достойными представителями десертов.