Пора уже прощаться со свободой? Или жизнью?

Стас, изображая измождение, или правда устал так стараться над ней, завалился сверху, снова припадая губами к ключице и шее. Дыхание было тяжёлым, в роль он вживался очень глубоко. Как не сказал бы Станиславский: «верю».

– Расслабься, я всё, – проговорил он очень тихо, слегка тиская её грудь, – будем надеяться, что все удовлетворены и пошли заниматься своими делами. Но рисковать пока нельзя, не шевелись особо.

– Они нас слышат? – почти не двигая губами, спросила Алина.

– Нет, камера без микрофона, но громкие звуки слышно через стены и дверь, они очень тонкие. Если Вадик стоял в коридоре и дро… – Стас запнулся, – слушал, то мог заподозрить неладное. Теперь есть шанс, что он спустил в твои трусы и пошёл курить.

– Боже мой… – на Алину накатывала запоздалая истерика.

– Только не психуй, можешь поплакать для правдоподобности, главное – не ори всякие глупости и не выдавай нас.

– Поплакать для правдоподобности? – постаралась очень тихо изумиться она. – Да что ты… Кто ты такой?!

– Отворачивайся от меня, будто тебе неприятно, – он сказал это и тут же погладил ее пальцами по лицу, убирая прилипшие волоски.

Алина послушалась и отвернулась, болезненно скривившись и плотно закрывая глаза. Будто бы ей не хотелось спрятаться от всего этого безумия на самом деле. Не понарошку!

– Объясни мне… я не понимаю. Что со мной теперь будет? – не выдержала и тихим шёпотом спросила она.

– Всё будет хорошо. Прости меня за всё это и успокойся, мы ещё не в безопасности, но обещаю, что будем. И все остальные девушки тоже.

– Там Варя! – вдруг вспомнила Алина и резко к нему обернулась, Стасу пришлось подняться к ней выше и заткнуть рот коротким поцелуем, затем отстраниться, но продолжая закрывать её лицо своим затылком от камеры, произнести.

– Не шуми. Она просто спит, как и остальные, они спрятаны и заперты в оставшихся каютах. Мы спасём их.

– Мы? – тяжело дыша, спросила Алина, пытаясь заглянуть в его глаза и увидеть, врёт он или нет. Лжи за сегодняшний вечер было предостаточно и даже своим собственным глазам больше не было доверия, что уж говорить об этом мастере преображения и имитаций!

– Я и отряд спецназа, который прибудет скрытно на катере. Том самом, что должен меня забрать отсюда до отхода яхты в море.

– Чего? – не поняла она.

– Я из полиции, Алин, под прикрытием. Мы эту операцию три месяца готовили. Некогда всё рассказывать, всё потом.

Он вдруг снова громко застонал и начал двигаться на ней, будто внезапно решил продолжить.

– Зачем? – она распахнула глаза, не понимая этого манёвра.

– Кто-то да дежурит на мониторах. Как ещё объяснить, что я на тебе лежу так долго, кроме как внезапно поговорить решили. Говорить нам нельзя, значит, мы продолжаем начатое.

Алина недовольно прогнулась и задвигала ногами, торчащими коленками вверх по бокам от его голой задницы, елозя ступнями по простыне. Вид с камеры, должно быть, был тот ещё.

– Я скоро слезу и пойду на разведку. Как только «кончу» второй раз. – Продолжил Стас, – ты останешься тут одна, а потом я принесу тебе ненастоящий «коктейль», который сделаю сам, и ты выпьешь его и сделаешь вид, что уснёшь. Остальное не твоя забота. Тебя не должны трогать, пока не прибудет катер.

– Я сейчас с ума от всего этого сойду, – дрожащим голосом прошептала она.

– Ш-ш, я знаю, тебе страшно. Но побудь немного храброй. Если нас раскусят, то мы с дыркой в голове улетим за борт раньше, чем успеем отмазаться. Пожалуйста, возьми себя в руки и сделай, как я прошу.

– Я постараюсь, только не мог бы ты… – она указала взглядом вниз, туда, где соприкасались их тела неодетыми частями.