– Эл…

– Что?

Она не могла прочитать, что было в его глазах, но полагала, что он сейчас начнет отчитывать ее за то, что нарочно испортила наряд леди Мерчисон. После того как с помощью соды не удалось удалить пятно, дама признала свое поражение и уехала домой. Но Харт не стал говорить на эту тему. Коснувшись изумрудной серьги в ухе Элинор, он пробормотал:

– Они когда-то принадлежали моей матери.

Немного смутившись, Элинор ответила:

– Это Изабелла настояла. Я не хотела их надевать. Но ты же знаешь Изабеллу… Если уж она что-то вбила себе в голову, то ни за что не отступится. Я бы непременно спросила у тебя разрешения, но все произошло в последний момент, когда ты уже принимал гостей. Я могу их снять, если хочешь.

– Нет. – Харт провел пальцем но ее уху. – Изабелла была права. Они очень идут тебе.

– Но все равно это было довольно дерзко с ее стороны.

– Моя мать не стала бы возражать, чтобы ты их носила. – Его голос наполнился нежностью. – Думаю, ты бы ей понравилась.

– Я видела ее однажды, – заметила Элинор. – Мне было тогда всего восемь лет, и это произошло вскоре после кончины моей матери. Мы с ней даже подружились, и она сказала, что хотела бы иметь такую дочь.

Элинор и сейчас помнила сладкий запах духов герцогини и ее порывистые объятия. Мать Харта Элспет была красивой женщиной, но с грустными глазами…

Харт немного напоминал ее, хотя Йен и Мак были больше на нее похожи. Харт с Камом унаследовали внешность отца, крупного и сурового мужчины. Старый герцог не любил Элинор, но ее это не трогало.

Тут вдруг Харт взял ее за руку и поднес к губам. И в тот же миг руку словно жаром опалило – даже сквозь ткань перчатки она это почувствовала.

Элинор тихонько вздохнула; сердце же ее гулко колотилось. А Харт, закрыв глаза, снова поцеловал ее руку.

Сегодня днем Харт заключил ее в объятия и впился в ее губы поцелуем с ненасытной жадностью. А сейчас он был воплощением нежности. Осторожно коснувшись ее губы, укушенной днем, он прошептал:

– Я сделал тебе больно?

Элинор покачала головой:

– Нет-нет, ничего страшного.

– Никогда не позволяй мне причинять тебе боль, Эл. А если я сделаю что-то, что тебе не понравится, то просто скажи: «Прекрати, Харт». И я остановлюсь, обещаю.

Густо покраснев, она ответила:

– Ты никогда не делал ничего такого, что мне бы не нравилось.

Харт дотронулся до ее верхней губы.

– Я порочный человек, и ты это знаешь, Эл. Ты знаешь все мои секреты.

– Нет, не совсем. Но я знаю, что ты… что ты любишь игру. Любишь, например, фотографии. И мне очень любопытно узнать, что это за игра.

Едва заметно нахмурившись, Харт пробурчал:

– Мне не до игр. Во всяком случае – с тобой. То, что мне хочется с тобой… – Его глаза сверкнули. – Я хочу того, чего не должен хотеть.

Он провел ладонью по ее щеке, и Элинор вдруг почувствовала, что рука его дрожит. Было очевидно, что Харт сдерживал себя изо всех сил, останавливал себя. И еще она заметила, что глаза его потемнели…

Тут он склонился к ней еще ниже, и Элинор уловила запах выпитого им виски и отвратительный запах духов леди Мерчисон.

В следующее мгновение Харт прикоснулся губами к ее губам.

И у Элинор защемило в груди. Она стояла в неподвижности, удивляясь той боли, что испытывала. Потом вдруг потянулась к нему, и губы их тотчас же слились в поцелуе. Но Харт все еще сдерживал себя, и его поцелуй был осторожным и нежным – так он целовал ее когда-то…

И тут ей вдруг почудилось, что они с Хартом вернулись в то время. И они прекрасно подходили друг другу.

Ее все сильнее влекло к нему, и она вдруг вспомнила его слова о том, что он сразу остановится, если сказать «прекрати, Харт». Неужели он говорил это всерьез? Но даже если и так, она не собиралась просить его остановиться.