К слову, немного о смертности среди заключённых в 1940 году. Так, по Беломорско-Балтийскому ИТЛ она составила примерно 3,8 %; по Амурскому железнодорожному ИТЛ – 2,23 %; по Буреинскому ИТЛ – 2,39 %, по Южному ИТЛ – 1,01 %.

Для сравнения сообщу, что даже по официальным оценкам смертность в РФ в 2007 году находилась на уровне 1,4 %.

Без всякого ГУЛАГа.

Опять-таки для сравнения дам цифры смертности в некоторых странах мира на начало нового века: Чехия – 1,1 %, Греция – 0,95 %, Швеция – 0,9 %, Япония – 0,75 %, КНДР (якобы вымирающая по уверениям «демократов») – 0,55 %.

9/I-40

Николай заболел крупозным воспалением легких, надо перевести в госпиталь в Бутырку[144]. Его надо обязательно довести до процесса, а то скажут, уморили специально, чтобы не болтал языком на суде. Не пойму я Николая. Ты же хорошо начинал, много работал. Тебя заметили, выдвинули. Потом подцепили тебя поляки, хорошо. Ты или пойди и признайся, а если боишся (так в тексте. – С.К.), так шлепни себя, тоже выход, хоть и [плохой]. Нет, я лучше пить начну. А потом немцы на бабе подцепили, а он думает, а все равно я уже полякам информацию даю, можно и немцам.

И так каждый, кого раскручиваем. Всех подцепили, а они думали, что обойдется. Думали, хозяевами будут. Думали, а что, дело верное. Сталин ведет страну к гибели, кулака уничтожат, а сельское хозяйство не поднимут, начнется голод, забастовки. А мы тут как тут! Кобе по шапке и сами станем. Сволочи! Самый сволочной народ, если кто начинает шкурничать. Ты думаешь, что он свой, а он уже давно враг.

Вылечим Николая, и можно готовить процесс[145]. Все уже ясно, а все концы все равно не вытянешь. Крепко сидят. Ничего, сидят, сидят, когда-то вылезут.

Николай льет слезы. Поздно слезы лить, друг ситный. Товарищ Сталин слезам не верит. Он верит только в то, что ты сделал.

Серов и Цанава[146] заканчивают операцию по осадникам[147]. Скоро можно будет доложить Кобе. Когда враг открытый – проще. Его взял и куда надо. А когда скрытый, а его считаешь своим, плохо.

На фронте хреново.

«Процессы» были закрытыми, сообщения ни о них, ни о казни осуждённых не публиковались. И это тоже понятно. С одной стороны, те репрессии, которые были проведены НКВД Ежова, в основе своей были необходимы. С другой стороны, они действительно затронули немало невинных, что показал реабилитационный процесс 1939–1940 годов. Ежов был виновен в измене и заговоре, но политически широкая огласка его конца была нецелесообразна.

13/I-40

На фронте такой же бардак как и был. Что вверху, что внизу. Боец холодный голодный. Боеспособность низкая. Организации толком нет. Мне потоком идут донесения из Особых Отделов. Сразу докладываю Кобе. Он черный, не подходи. Клим то петушится, а то помалкивает. Я его давно предупреждал, вокруг подготовки Финской Операции было много болтовни. И так болтали, и по телефону, и в письмах. А вообще армейская система связи не (так в тексте. – С.К.) в жо…у. Засекречивания нет. Ушами хлопали, теперь расплачиваемся. Дураки! Коба правильно говорит: «Победа без связи – это полпобеды». Пока у нас ни полпобеды, ни [совсем] победы.

Но победа будет, куда деваться.

Кручусь по всем линиям.

Из Лондона англичане направляют к финнам поляков. Тоже еще то войско. А может за чужих будут воевать лучше чем за себя. У холуя всегда так[148].

С Куусиненом[149] ничего не получилось и не получится, даже если мы выправимся. Внутреннее положение у финнов крепкое. Вся агентура подтверждает. Тоже доложил Кобе. То Куусинен от него не выходил, а теперь вообще не появляется. Тоже деятель. Если ты сидишь в Москве, а не в подполье, так работай без дураков.