Остроту момента хорошо передают две директивы Ставки ВГК Военному совету Западного фронта от 27 октября 1941 года, разделённые всего двумя (!) часами.

В 14.50 была отдана директива № 004149:

«Ставка узнала, что вы сдали войскам противника в количестве одного пехотного полка ст. Волоколамск.

Ставка считает это позором для Западного фронта.

Ставка приказывает вам сегодня же разгромить противника на ст. Волоколамск с воздуха и наземными частями, мобилизовать все силы и очистить ст. Волоколамск от частей противника.

Ставка ждет от вас донесений об освобождении ст. Волоколамск.

СТАЛИН[390]

ВАСИЛЕВСКИЙ».

А в 17.05 была отдана директива № 004156[391]:

«В отмену приказа № 004149 Ставка временно снимает задачу немедленно заняться ст. Волоколамск и категорически требует прочной обороны восточного берега р. Лама с тем, чтобы удержать за собой г. Волоколамск во что бы то ни стало.

СТАЛИН

ВАСИЛЕВСКИЙ»

Волоколамск был тогда всё же сдан, однако линия фронта стабилизировалась несколько восточнее города до начала нашего декабрьского контрнаступления. А 20 декабря 1941 года Волоколамск был освобождён.

Надо сказать, что информация армейского командования о положении дел не всегда была объективной и точной. Поэтому на органы НКВД и Особые отделы НКВД легла обязанность точного информирования Сталина. Вот почему он иногда знал обстановку лучше, чем командующие фронтами и армиями. Для дела это было, конечно, полезно, но любви армейского командования к Берии это не увеличивало.

6/X-41

Сообщили уже точно что в бою погиб Михеев[392]. Погиб точно. Я Михеева знаю, попасть живым он не допустил бы. Или просто погиб, или застрелился, или держал кого-то с жестким приказом, если что застрелить. Хороший был парень. Только мы ему дали Комиссара, работать ему и работать, но война есть война. А я на этого парня крепко рассчитывал. Виктор[393] парень толковый, но ему нужен контроль. А Михеев был парень основательный, с крепким стержнем. Жалко. Теряем людей. Вечная ему слава.

13/X-41

Был большой разговор. Снова доказывал Кобе, что взрывать город и уходить не дело[394]. [Ничего] мы толком не взорвем, потому что опыт уже есть, когда отходим, бардак. Свежий пример – Калинин. Хоменко[395] мне позвонил, массой бежали из города позорно[396]. И из Москвы бегут[397]. А надо крепче организовать оборону на случай уличных боев. Даже если они в Москву войдут, уже не выйдут. Мы здесь каждый люк знаем, ночью и в тыл зайти можно и обойти можно. Сели с Ширяевым[398] и танкистами. Если танки отойдут, можно их использовать как огневые точки. Можно воевать и в городе. Тем более мы их сюда не пустим. Не войдут.

Бардак такой, что никогда не было. Если посмотреть что есть руки опускаются. Надо думать, что будет. А как подумаешь, что будет… Как ни крути, а нам одно остается. Раз он дошел до Москвы, нам надо дойти до Берлина.

Хреново, что скажешь. Коба один момент снова растерялся. Не верил, что Москву удержим. Приказал готовить ликвидацию промышленности. Я сказал, выполним, товарищ Сталин, но это не дело. Надо отстоять.

Он говорит, я сам знаю что надо. А если не отстоим? Говорю, надо немедля Москву укреплять. Тут любой дом как укрепрайон. Посмотрел на нас с Георгием[399] (имеется в виду Г.М. Маленков. – С.К.), говорит, мысль дельная. Шуруйте. Потом прибавил: «Жуков тоже заверяет что не сдадим Москву».

Теперь шуруем.

Комментарий Сергея Кремлёва

13 октября 1941 года с 13.15 у Сталина были Молотов, Берия и Маленков (с 13.20).

С 13.30 до 13.40 они заслушивали руководителей Главного автобронетанкового управления РККА Федоренко и Мишулина (последний, командуя танковой дивизией, отличился в августовских боях и был удостоен звания Героя Советского Союза).