– Папа?!

Тинар обернулся. Из-за перегородки, которую они устроили из многочисленных булиных тряпок, чтобы отделить мужскую и женскую половину, выглядывали две пары блестящих, испуганных глаз. Инка и Улия, конечно же, проснулись, разбуженные внезапным шумом.

– Это твой… папа? – переспросил он Инку, припоминая тот день, когда забрал её с соседнего хутора.

Никакого мужика там не видел. Тинар договаривался с давно и навсегда уставшей женщиной с глубокими тёмными впадинами под глазами. Она с радостью согласилась отдать дочку в хозяйство за еду. Судя по всему, мужик обнаружил недостачу в своём семействе только сейчас, спустя несколько месяцев.

– Иди ж твою, – поприветствовал Инку мужик. – Вот же шалава! Говори, где твой хахаль? Быстро давай, ты мне тут не это…

– Э-э-э, – Тинар загородил пьянице дорогу, так как тот направился к девочкам с самым решительным видом. Его решительность груму совершенно не понравилась. – Вы – отец Инки?

– Так я ж тебе о чём? – мужик попытался вложить в свой взгляд, направленный на грума, всю свирепость, на которую был способен. Взгляд фокусировался с трудом, поэтому свирепость время от времени размывалась, и лицо мужика становилось просто пьяно-обиженным и потерянным. – Как отец, я должен устроить будущее этой…

Фразу он не закончил, потому что оглушительно икнул и тут же потерял мысль.

– Папа, – жалобно пискнуло у Тинара за спиной. Инка страдала поодаль от кровного родственника, жалея его, стыдясь и опасаясь. – Я тут в услужении. Хозяин Тинар хорошо ко мне относится…

– Хозяин? – чуть было поутихший папаша опять взъярился. – Инокровное отродье? И в чём же это хорошее отношение проявляется? Позволяет тебе греть его постель?!

Тинар представления не имел, как закончить этот затянувшийся балаган. Нет, конечно, он предполагал, что мужику нужно дать денег для утешения оскорблённых отцовских чувств, но грумы таким образом проблемы не решают. Не мог он вот так просто взять и отсыпать незнакомцу от щедрот своих.

В комнате сгущалась томительная безысходность, когда вдруг Улия, решительно отодвинув Тинара, зависнувшего с табуретом наперевес, вышла на первый план.

– Я – невеста этого самого грума, – сказала она. – Практически жена. И почти хозяйка. Какие у вас, неуважаемый, могут быть претензии к этому обстоятельству?

– Что значит – практически? – от неожиданности глупо переспросил грум.

Она повернулась к нему. Перештопанная булина ночная рубашка висела на девушке просторными складками, закрывая ноги до самого пола. Несмотря на раннее утро, волосы были забраны в какой-то булин же платок. Таким образом Улия скрыла аликорн. Видимо, так и спала.

– Практически, это значит, что теорию мы оставили позади, – весело подмигнула она Тинару. – И перешли к действиям.

– Ккккаким? – одновременно выдохнули грум и явно заинтересовавшийся её словами пьяница.

– Практическим, – Улия не стала удовлетворять их любопытство. – А теперь, когда мы всё выяснили, и вы убедились, что чести вашей невинной девочке в этом доме ничего не угрожает, самое время вернуться к СВОЕЙ жене…

С нажимом на «своей» она легко, но настойчиво принялась подталкивать Инкиного родителя к выходу. Он опешил и от её слов, и от действий, так что почти не сопротивлялся. А ещё… Тинару показалось, или на самом деле из-под платка, туго наверченного на голове Улии, полоснуло синим отблеском? Одновременно с этим светом мужик словно поник, потеряв волю к сопротивлению. Он больше по инерции перебирал ватными ногами, и сам не заметил, как оказался за порогом.