Как же начиналась афганская война? Кто ее начинал?

Сегодня это уже доподлинно известно: десантники генерала Ивана Рябченко, «мусульманский батальон» и две таинственные группы Комитета госбезопасности под кодовым названием «Зенит» и «Гром».

О «мусульманском батальоне» сказано достаточно, о десантниках написал книгу сам Рябченко, а вот о группах «Зенит» и «Гром» много лет не было известно почти ничего, за исключением разве что фамилий первых героев да нелепых, вздорных и зачастую грязных выдумок об их действиях на афганской земле.

Марк Урбан, автор книги «Война в Афганистане», на которую так часто ссылались в нашей печати, утверждает: «27 декабря… к вечеру, парашютисты двинулись к центру Кабула. В 19.15 местного времени они вошли в министерство внутренних дел и разоружили его сотрудников. Другая группа… достигла дворца Дар-уль-аман».

Если бы так просто – пришли и разоружили. Нет, никто не складывал оружия. Министерство было взято штурмом.

Дворец тоже был захвачен с боем. Кем? Группами «Гром» и «Зенит».

«Гром» – это и есть, по существу, группа «А», «Зенит» состоял из сотрудников региональных управлений КГБ, прошедших диверсионную подготовку.

В «УАЗ» начальника кафедры Высшей школы КГБ полковника Григория Бояринова набился добрый десяток преподавателей. Переезжали с одной учебной точки на другую. Пешком шагать не хотелось, ночь, темнота, лес, под ногами сыро. Потому и решили – лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Гриша, как звали между собой начальника кафедры преподаватели, сидел впереди, на месте старшего машины. Ехали долго. «УАЗ» петлял в темноте лесными дорогами, выхватывая лучом фар то белые стволы берез у обочины, то глухую черноту чащобы, то кустарник прямо на пути. Офицеры уже поглядывали на часы: по времени должны были бы приехать.

– Заблудился Гриша, – шепнул чуть слышно кто-то из молодых преподавателей, – во хохма будет…

– А ты сам на его место сядь, хохмач! – вступился за Бояринова другой.

И опять ночь, размытая дождями, едва приметная дорога.

Бояринов, до этого, казалось, дремавший, встряхнулся, наклонился к водителю:

– Потише, Вася. Сейчас будет маленький поворот, ты прижмись к левой стороне и тормозни на минутку.

– Что, Григорий Иванович, – пошутили в машине, – мину заложили?

Полковник не ответил. «УАЗ» притормозил, остановился. Бояринов открыл дверцу, вгляделся в темноту, удовлетворенно вздохнул:

– Тут, моя птичка, тут, родимая, на гнезде сидит. Уже яйца отложила. – И кивнул шоферу: – Трогай потихоньку, только не газуй. Спугнем.

Автомобиль качнулся и почти бесшумно пополз вперед. В салоне притихли. Вот так Гриша!

За поворотом выехали на знакомую опушку.

– Все, ребята, выгружайся, – сказал Бояринов, – третья учебная точка. Как заказывали… А ты, Анатолий Алексеевич, посиди пока, – обратился он к преподавателю кафедры Набокову, – дело есть.

Набоков смотрел, как, удивленно озираясь на Бояринова, вылезают из «УАЗа» молодые преподаватели. Они считали, что Гриша заблудился. Невежды. Он не мог заблудиться. Гриша – бог в ориентировании, видит, будто сова, в темноте. Лес, как книгу, наизусть читает.

Откуда это у него? С войны. Партизанил, воевал, командовал школой снайперов, готовил диверсионные группы для заброски в тыл, сам не раз летал за линию фронта.

– Толя! – Бояринов повернулся к Набокову. – Мы возвращаемся в Москву.

– То есть как – в Москву? А учения, Григорий Иванович?

– Учения закончатся без нас.

– Что-нибудь случилось?

– Как тебе сказать. – Бояринов замолчал, потер тыльной стороной ладони отросшую щетину. – Хотелось бы верить, что ничего серьезного не произошло. В общем, надо нам переделать учебную программу.