Непременным было почитание по возрасту. Если все вместе за столом собирались и Николай слово говорил – остальные молчали, пока он не закончит. Затем Александр, Андрей и Петр. И так – на всех вечерах, праздниках. Более того, рассаживались все по возрастному принципу. А мы, их дети, сидели совсем далеко. Теперь вот я дожил до того, что сижу почти во главе стола, между Лялей – Еленой, дочкой Николая Петровича, которая 80-летие отметила – и Наташей, дочкой Андрея Петровича, которая на пять лет младше меня. Все остальные, кто старше, умерли…

Родственников хвалить, конечно, не особо надо, но Старостины честные люди были, нормальные. Притом что жить им пришлось в гнусную эпоху, которая способствовала проявлению далеко не лучших качеств. И с гнусным вождем. Но это уже другой вопрос…

Представьте, ни у кого из них серьезных ссор друг с другом вообще не было! Я в шутку говорю иногда – может, это потому, что они отсидели долго, соскучились очень? Их же по всему Союзу разбросало. Николая отправили по этапу в Комсомольск-на-Амуре, Александра – в Инту, Андрея – в Норильск, моего отца – в Нижний Тагил… А потом вернулись – и как будто не было этих двенадцати лет.

Нет, Николай мог распечь за что-нибудь Андрея или отца. Но это касалось разве что футбольных вопросов. Надо брать какого-то игрока в «Спартак» или не надо, кто как сыграл… Что-то чисто профессиональное, словом.

Но доказывали они друг другу свою правоту до конца. Переубедить было невозможно. Доходило до обзывательств. Но не матом – нецензурно они могли выразиться, только если, например, кипятком кто-то ошпарится, а в обычной речи таких слов у них не было. «Ты ничего не понимаешь!», «Ты абсолютный профан в этом вопросе!» Слово «профан» было самым большим ругательством.

Когда играли во что-то, заводились, особенно Андрей. Мой отец лучше всех остальных играл в шахматы и в преферанс – так, когда его за столом не было, кто-то из братьев втихаря отходил, ему звонил и расклад описывал, советовался. Андрей проигрывал – и сердился. Начиналось: «Что ты тут часами сидишь и над ходом думаешь?» – «А тебе не о чем думать, поэтому и ходишь сразу!» Но игры и футбол были самыми «серьезными» почвами для препирательств. А Николай – тот в карты даже не играл. И вообще ничего предосудительного в жизни, с моей точки зрения, не делал. Сажать его не за что было…

Они по-разному относились к тем или иным людям. Андрей – тот с Бесковым, так сказать, водил дружбу. Константин Иванович с женой Лерой нередко к нему домой захаживали. А Николай, честно говоря, Бескова всегда недолюбливал. Но на отношениях между Николаем и Андреем это никогда не сказывалось. Более того, Андрей стал инициатором приглашения Бескова в «Спартак», это точно. А старший брат, хоть никогда Константина Ивановича и не любил, пошел на это.

Как сейчас помню тот день осенью 1987-го. Мы все съехались к нему часа через три после инсульта. У него уже повело лицо, говорить не мог. Ольга, жена его, рассказала: пошел в ванную, стал бриться перед поездкой на работу, в Федерацию футбола Москвы, которую возглавлял… И упал. Умер в тот же день. Не дожив месяца до восьмидесяти одного года.

При всей своей дружбе братья сильно отличались друг от друга по характеру, по привычкам. Хотя и общие черты были. «Принципиальность» – звучит пошло. По-простому говоря – упрямые все! Если что-то вобьют себе в голову – не уступят. Все четверо. Но если говорить красиво, то да, в своих суждениях они были очень принципиальны.

Николай в силу и своего положения, и характера всегда занимался делами их большущей семьи. Старостины ведь остались без отца, когда ему было восемнадцать. Будучи старшим из всех, он, еще мальчишка, стал фактически главой семьи.