Мы, конечно, обалдели. Но в силу юношеского разгильдяйства опоздали минут на десять. Никого не было. Расстроились страшно – упустили счастливый случай! И вдруг начали появляться игроки – один, другой… А потом и сам Николай Петрович. Оказалось, отъезд – на час позже того времени, которое он нам сказал. И при этом Старостин ничего не перепутал. Зная, что у молодых ветер в голове, и учитывая возможность опоздания, специально сориентировал нас на час раньше! И, как выпускник царского финансового училища, рассчитал – если терпеливые, то дождутся.

Дождались. И поехали с командой в автобусе. И поговорили в Тарасовке с теми, с кем хотели. Никаких оград и секьюрити вокруг базы в ту пору не было. На тренировки приезжали болельщики. А сам Николай Петрович всегда брал последнее слово на установках, и у него всегда находилось что сказать. Или сделать. Одна прибитая газетой муха в день дерби с бело-голубыми со словами «У, “Динамо” проклятое!» стоила всех сказанных перед тем слов тренера Гуляева.

Вот таким был Николай Петрович, который никогда не строил стен между собой и людьми. Ездил на метро и, когда его узнавали, всегда интересовался у болельщиков, что те думают о команде и отдельных игроках. А потом передавал это футболистам. Чтобы знали. Чтобы не теряли связи с теми, для кого они играют.

Среди этих людей гораздо чаще нынешнего встречался «добрый зритель в девятом ряду», как в песне на стихи Игоря Шаферана, спартаковского болельщика, которую пел Аркадий Райкин. Теперь же эта доброта и способность прощать и сопереживать куда-то делись, и дай малейший повод (а иногда и его не нужно), зашкаливают негатив и ненависть. Впрочем, разве только вокруг «Спартака» и футбола? Разве это – не о всей нашей жизни?

Тот болельщик верил Старостину больше, чем самому себе. Только представьте, как бы нынешняя категоричная аудитория отреагировала на решения а) сделать главным тренером Никиту Симоняна, который только что еще выходил на поле в составе «Спартака» и б) поставить на этот пост Олега Романцева, высшее достижение которого – десятое место в первом дивизионе. Причем сразу после Константина Бескова с его двенадцатью годами во главе команды, двумя чемпионскими титулами и еще семью подряд медалями других достоинств. Что бы творилось, будь тогда интернет и соцсети.

Но и то, и другое решил Старостин, а в отношении созданного им клуба чутье его не подводило. В итоге Симонян c о Спартаком выиграл два чемпионата и три Кубка СССР, а Романцев – одно первенство Союза и восемь – России, один Кубок СССР/СНГ и три – России. И если Олег Иванович взял золото сразу, то Никита Павлович начал с шестого места. Сейчас при таких раскладах вероятности удержаться в «Спартаке» у него не было бы никакой. А тогда Старостин проявил терпение, и на третий год чемпионство пришло.

Когда я захожу в потрясающий музей «Спартака» (в котором, если вы болельщик красно-белых, обязаны побывать), то один из первых артефактов, который бросается в глаза, – надтреснутые очки Старостина. Через них он видел больше и отчетливее, чем кто-либо в истории клуба. Сказать, что с основателем «Спартаку» повезло, – значит не сказать ничего. И как же его не хватает сейчас!

Часто вспоминаю о Николае Петровиче, который был для меня богом, когда я рос, и чья книга «Звезды большого футбола» была у меня настольной. И кляну себя за то, что не успел сделать с ним большое интервью – об основании и истории «Спартака», о сталинских лагерях, о красно-белых людях. Даже в возрасте за девяносто он сохранял ясность ума и феноменальную память – вот и Александр Мостовой, и Андрей Тихонов рассказывают, как начальник команды читал футболистам в автобусе наизусть длиннющие поэмы. И как считал на деревянных счетах быстрее любого человека, втрое моложе него и вооруженного калькулятором.