Вскоре они добрались до дому. Едва вошли в атриум, как раздался оклик:

– Карбон!

«О боги, он, должно быть, ждал нас. Юпитер, пускай новости будут хорошими!»

Иовиан стоял на пороге своего кабинета – скромно отделанной комнаты с выходом в атриум. Карбон ее недолюбливал. Там не было ни мечей, ни еще каких-либо воинских реликвий – лишь бюсты прославленных римских и греческих ораторов, давно умерших людей, чьи имена отец старался в него вколотить, а Карбон отказывался их запоминать. Стоило Карбону войти в кабинет, как он ощутил их взгляды из-под тяжелых век – и смутился.

Иовиан просматривал какой-то свиток. Когда Карбон подошел, он со вздохом свернул документ.

– Где ты был?

– Тренировался с Пакцием.

Иовиан непонимающе взглянул на него.

– Ну, с диском и копьем, помнишь?

– Ах да. Надеюсь, ты хорошо провел время. Отныне это не часто будет тебе удаваться.

У Карбона упало сердце.

– Что-то случилось?

– Ты, возможно, заметил, что в последнее время я был очень занят.

– Да.

– И ты понимаешь, почему мы четыре года назад перебрались в Капую?

В памяти Карбона всплыли счастливые воспоминания об их прежнем доме – солидного размера вилле, стоящей на их собственной земле.

– Не совсем.

– Я оказался не в состоянии содержать такое большое хозяйство.

В голубых глазах Иовиана отразился стыд.

– Но как это могло случиться? – вскричал Карбон.

– Оно обесценилось из-за египетского зерна. Это разорение! Я не понимаю, как местные фермеры могут с ним соперничать. Теперь вырастить пшеницу здесь дороже, чем привезти ее за сотни миль. – Иовиан вздохнул. – Я каждый год говорил себе, что все еще исправится, что урожаи в Египте уменьшатся, что боги ответят на мои молитвы. Я занял значительную сумму денег, чтобы удержать нашу ферму на плаву. И что же? Цена зерна упала еще ниже! За последние двенадцать месяцев доходов почти не было, и нет никаких шансов на улучшение ситуации.

– Выходит… – нерешительно произнес Карбон.

– Мы разорены. Разорены. Мой самый значительный кредитор – римский политик Марк Лициний Красс. Ты слышал о нем?

– Да. – «Так, значит, я правильно расслышал».

– По словам его представителя, с которым я имею дело, терпение Красса иссякло. Думаю, это неудивительно. Я задержал выплаты вот уже на три месяца. – Иовиан стиснул зубы. – Но я не могу простить Крассу, что он забирает не только ферму и виллу, но и этот дом.

От этих слов Карбон оцепенел.

– Ты меня слышишь?

Казалось, будто голос отца доносится из какого-то длинного туннеля.

– Карбон, нас выселят отсюда.

«Проклятый Красс!» Юноше едва удавалось сдерживать гнев.

– Выселят?

– Этот дом больше не наш, – мягко произнес отец. – Мы поедем в Рим. Вар примет нас на некоторое время. – Его губы искривились. – Во всяком случае, надеюсь, что примет, когда мы появимся у него на пороге без предупреждения.

Карбона затопило чувство вины.

– Прости, – пробормотал он.

– За что?

– За то, что только и думал, как бы удрать с Пакцием и потренироваться. Я должен был пытаться помочь тебе.

– Боги всевышние, мальчик, ты ни в чем не виноват! – воскликнул Иовиан.

– А что будет с рабами?

– Все теперь принадлежит Крассу, кроме наших личных вещей. Рабы пойдут вместе с домом. – На лице отца отразилось сожаление. – Знаю, как много для тебя значит Пакций.

– Но ты наверняка можешь что-то сделать! – вспыльчиво воскликнул Карбон.

– Я побывал у всех заимодавцев города.

– Нет, я имел в виду – может, ты бы обратился к Крассу напрямую?

– Скорее уж я войду во врата Гадеса и поглажу по голове Цербера. – Иовиан увидел по лицу сына, что тот ничего не понимает. – Красс – само дружелюбие и радость, когда он дает деньги взаймы. А вот когда он решает взыскать долг, то превращается в демона.