– Конечно, мистер Кинкейд, – Стейси хлопает длинными наклеенными ресницами.

– Ну что же ты, Стейси, я ведь просил называть меня дедушкой.

Стейси вдруг морщится от злости и отвращения, но гримаса эта испаряется с ее лица так быстро, что, если не наблюдать за ней внимательно, ничего не заметишь.

– Да, дедушка. Мы все сделаем, чтобы Камила чувствовала себя в «Приморском клубе» как дома, – улыбается она.

– Ага, – Лейси, в отличие от сестры, еще не научилась так виртуозно изображать дружелюбную улыбку.

– Прекрасно, что ж, мне пора, – Джефферсон встает. – Камила, пожалуйста, не забывайте обращаться к Джин по любым вопросам.

– Замечательно, огромное спасибо, мистер Кинкейд.

– Вас я не буду заставлять называть себя дедушкой, – так и хочется вытаращить глаза на это заявление. – Но можете звать просто по имени.

– Конечно, Джефферсон.

– Ну ладно, дамы, поговорим позже.

Все хором прощаются, Джефферсон направляется к выходу, по дороге кивая и улыбаясь знакомым. Мне же теперь придется обедать с Оливией и близнецами из змеиного клубка.

Нет, Ками! Это несправедливо. Не надо называть их так только потому, что так о них отзывались Сиси и Глен.

Нужно дать им шанс.

С этой мыслью я расправляю плечи, натягиваю добрейшую, лишь слегка деланую улыбку и оборачиваюсь к соседкам по столу.

Однако стоило Джефферсону выйти из зала, как милая улыбочка Стейси мигом испаряется. Отпив «Мимозы» из бокала, она окидывает взглядом зал, а потом, закатив глаза, презрительно бросает:

– Фу, Кара здесь.

– Фу, – повторяет за ней близняшка.

Стейси, покачав головой, добавляет потише, чтобы слышали только мы:

– Боже, считает себя красавицей, потому что ходит к тому же парикмахеру, что и Рэйчел Макадамс, а на самом деле просто уродина.

Она с таким чувством это произносит, что я прямо пугаюсь, хотя и стараюсь не выдать эмоций.

Я тут не со своими подружками.

А с противными школьницами, не стоит забывать, что в таких местах существует иерархия. Одно неверное движение – и ты в конце пищевой цепочки.

Каждое лето они выбирают жертву и терроризируют ее, вспоминаю я слова Сиси.

– Жуткая уродина, – повторяет Лейси.

Интересно, она сама говорить умеет или просто как робот повторяет за сестрой? Тут женщина, о которой они говорят, с улыбкой машет им и направляется к нашему столику.

Не стоило бы мне так удивляться, как быстро меняются выражения лиц сестер, я ведь много общалась с такими девочками, однако на мгновение я теряюсь. Смотрю на Оливию, та глазами дает понять, что тоже, как минимум, чувствует себя неловко.

– Кара! – Стейси встает, чтобы расцеловать симпатичную брюнетку в обе щеки. – Как я рада тебя видеть!

– И я! Узнала, что вы снова приедете этим летом, и сказала папе, что нам тоже нужно обязательно сюда заглянуть.

Она так тепло улыбается, что мне становится искренне ее жаль. Даже не представляет, какие гадости они только что про нее говорили.

– Нужно непременно что-нибудь замутить. Может, выпьем завтра? – сладким голоском предлагает Стейси.

– Ой, я с радостью!

– Отлично! Позвони Ким, она все устроит, – Стейси подмигивает и тут же с улыбкой опускается на свое место. – Ну пока.

Она даже не машет рукой, а лишь слабо шевелит пальцами на прощание, и улыбка Кары меркнет от того, как демонстративно ее прогнали. Звезда школы устала от ее присутствия.

– Что ж, класс. Будет здорово.

– Угу. Пока, – Стейси, уже не улыбаясь, берет в тщательно отманикюренные пальчики трубочку и принимается пить свой холодный чай.

– Пока, – хлопает ресницами Лейси.

Кара, наконец, понимает намек, машет на прощание и уходит, явно расстроенная. Озадаченная и заинтригованная этой сценой, я недолго смотрю ей вслед, а потом снова включаюсь в разговор за столом.