***

До Туксы Свон добралась в сумерках. Улица озарялась светом, падающем из окон домов да редкими факелами, установленными вдоль дороги, и только по толпе жаждущих выпить или уже набравшихся хмельной браги людей, вываливающихся из питейных заведений или входящих туда, представлялось возможным определить, насколько таверна популярна у гуляющей братии. Свон искала место поспокойнее

Зайдя в первую же, она отказалась от мысли остаться там. За прилавком стоял мужичок в засаленном фартуке. Его неприятное лицо с бегающими крысиными глазками, густой винный дух и запахи плохой кухни, отшибали всякое желание задержаться или попроситься на постой.

В Туксе Свон обнаружила преимущества ее нынешнего почтенного возраста: к ней не цеплялись подвыпившие посетители, поэтому она спокойно ходила из таверны в таверну. Повезло только в четвертой: помещение блистало чистотой и в нем не околачивались любители крепкого пойла. Улыбка розовощекой полногрудой молодки, вышедшей навстречу, окончательно убедила Свон в правильности выбора.

Криста, так звали внучку хозяйки таверны «Гнездо голубки», провела посетительницу в небольшую комнату на втором этаже, где кроме кровати стоял сундук с плоской крышкой, а на нем – кувшин с водой и полотенце.

Когда в руках Свон заплакал ребенок, Криста ойкнула от неожиданности.

– Мне нужно накормить малыша. Помогите найти молоко, – попросила Свон, разворачивая шаль.

– Ой, какой маленький! Это ваш внук? – склонилась над ребенком разговорчивая молодка.

– Да, его мать умерла в родах. Он ничего не ел более суток, только пил.

Криста опять ойкнула и убежала вниз. Через некоторое время в комнату вошла горбатая старуха, с трудом передвигающая опухшие ноги, и опирающаяся на клюку.

– Криста сказала, тебе нужна помощь с младенчиком? – кряхтя, она села на сундук. – Ну, покажи мне его. Не бойся. Я не только хозяйка таверны, но еще и знахарка. У меня приличный дом. Здесь не ошивается всякое отребье в поисках выпивки и развлечений. В моей «Голубке» горячительные напитки не принимают внутрь. Ими растирают тело, которое скрутила болезнь.

Свон поднесла голенького ребенка ближе к старухе. Та, отложив клюку, потрогала его головку, осмотрела сморщенное тельце, засунула малышу в рот палец, а потом понюхала его.

– Слабый. Родился раньше срока. Близнец еще был? Последыш, значит. Трудно такого выходить, но ежели живой останется – на высокую ступень взойдет. Я вижу его будущее по знакам, только мне ведомым.

– Бабушка, пожалуйста, помогите, – взмолилась Свон, доставая из кармашка жилетки кольца и протягивая их старухе.

Та недовольно посмотрела на немолодую женщину:

– Называй меня Гретой. Какая я тебе бабушка?

Она взяла в руки драгоценности, взвесила их на ладони, попробовала на зуб, а потом коротко бросила.

– Жди.

В дверях Криста, столкнувшись со старухой, вскрикнула от неожиданности и едва удержала таз с горячей водой. Грета клюкой ударила внучку ниже поясницы и поковыляла прочь.

– Сейчас мы нальем сюда прохладной водички и искупаем нашу детку, – хлопотала над тазом молодка. Потрогала локтем воду, посюсюкала, беря малютку в руки. – У меня их двое: мальчик и девочка. Большие уже.

Вскоре вернулась Грета, неся узелок, в котором обнаружились бутылочка с молоком, бурый порошок в склянке и белый камень, названный старухой «амулетом для дитятка».

Вымытого начисто малыша накормили молоком, смешанным с водой и бурым порошком. Грета объяснила, что порошок она готовит сама из стосил-дерева. Это снадобье делает любое молоко пригодным для маленьких детей.