«Да уж, много еще придется поработать пацифистам и феминисткам над изменением поведения человека! Оно постепенно стало частью его генов, – подумал Сеньон, наблюдая за происходящим. – Интересно, – спрашивал себя жандарм, – был ли человек от рождения инстинктивно жесток, склонен к войне, скор на убийство, благодаря чему поднялся на вершину пищевой цепи, или же он стал жестоким по мере развития цивилизации, помечая свою территорию, подчиняя других, все более входя во вкус собственности и власти? Было ли насилие присуще человеческому роду или стало результатом поведенческой эволюции? Ведь ни один живой организм до сих пор не вел массовую войну против большого количества себе подобных, не стремился к истреблению другого, да еще и представителя той же расы».

Сеньон очнулся от размышлений, увидев, что Летиция заговорила с соседкой по скамейке. Ну, теперь у них беседа минут на десять, не меньше.

Удачный момент. Он засунул руку под пальто и нащупал картонную папку. Он нагнулся к жене:

– Детка, пойду поищу туалет – ты присмотришь за малышами?

Он поцеловал ее в лоб и смылся.

Иногда он винил себя за то, что привирает жене. Не обо всем ей рассказывает. Но реакция жены бывала непредсказуемой. Так что иногда приврать по мелочи не страшно. Да она и не поймет, даже если ей все рассказать. Он и так в последнее время нечасто появляется дома… А тут еще в разгар семейного досуга хочет улизнуть, чтобы поработать сверхурочно, пусть и совмещая работу с детьми… Летиция такого не простит.

Он заранее посмотрел маршрут в интернете и легко ориентировался между аллеями, огибая здания Музея естественной истории. Он все подготовил. Краткая пояснительная записка, ксерокопии досье, заключение одонтолога и, главное, рисунок следа челюсти, сделанный экспертом. Сеньон приближался к своей цели – галерее сравнительной анатомии. Он узнал старый фасад из красного кирпича, напоминающий церковь. Поспешно вошел в холл и, предъявив служебное удостоверение, спросил у администратора, где можно оставить папку с документами для одного из профессоров музея. Невысокая дама с иссиня-черными волосами знаком пригласила его следовать за ней и повела в коридор, закрытый для публики.

– В воскресенье здесь никого нет, – предупредила она его.

– Вот поэтому я ищу ячейку или надежного человека, чтобы передать папку профессору Добагяну. Это ведь он главный специалист по анализу скелетов и челюстей животных? Так мне сказали вчера по телефону.

– Да, она. Это женщина. Слушайте, в этом я не разбираюсь. А вот, кстати, и нужный вам человек, – сказала она, подходя к стойке регистрации, возле которой стоял мужчина в рабочем халате. – Этот месье – жандарм, у него письмо для профессора Добагян, ты возьмешь?

– Если хотите, ее помощница сейчас на месте, – ответил мужчина. – Второй этаж.

Сеньон посмотрел на часы. Летиция, наверно, уже думает, что он слишком задержался. Он вздохнул и попросил проводить его в кабинет.

Посреди скрипучего паркета и бесчисленных полок с пыльными коллекциями, большинство из которых было даже старше самого здания, жандарм увидел женщину, склонившуюся над большой стопкой сшитых вместе листов. Ей было едва за тридцать, волосы небрежно завязаны в хвост, одета в рабочий халат, из-под которого торчали джинсы и толстый свитер с высоким горлом. Массивные очки не скрывали веснушек, усеивавших ее бледное лицо.

В воздухе пахло старым деревом и воском.

Сеньон быстро представился и протянул папку.

– Вчера я говорил с сотрудником музея, и мне сказали, что профессор Добагян лучше всех может определить, какому типу животного принадлежит эта челюсть.