На столе стоял старый массивный телефон из чёрного пластика. Такие в фильмах про войну показывают. Стол тоже был старый. Всё прямо очень натурально сделано и мест, где можно разместить видеокамеру просто миллион.

Я пристально, испытующе посмотрел на председателя.

– Откуда ты такой взялся? – усмехнулся он. – С луны что ли свалился?

– Из ЦРУ, – отрезал я. – Заканчивай, Тихон Николаевич, свой телемарафон. Знаю я, чем вы тут занимаетесь. Отлично знаю.

Тот удивлённо поднял брови и пару раз моргнул. В этот момент хлопнула входная дверь и в коридоре раздались шаги.

– Ладно, – сердито кивнул я. – Каши с тобой не сваришь, я вижу. Мне позвонить нужно. Телефон работает или бутафория?

– Не работает, – пожал он плечами. – Обрыв на линии. Третий день уже кукуем.

– Достал уже, честное слово со своими играми! Какое число сегодня?

– Девятое с утра было…

– Да? А чего ж ты не на параде тогда? С днём Победы!

Он нахмурился.

Ну, потому что это был полный бред и не понимать он не мог. Меня отправили на пенсию одиннадцатого мая, в субботу. Вечером я встретился с Максом в баре. Потом случилась заварушка. Значит, сейчас должно быть минимум двенадцатое. А если предположить, что заварушка была не вчера, то, может, тринадцатое и даже четырнадцатое, но уж никак не девятое.

Я покачал головой.

– Девятое сентября, – добавил он.

– А-а-а, – с иронией в голосе кивнул я. – Ну, ясно. Семьдесят седьмого года.

– Точно…

Я подошёл к столу председателя, сорвал телефонную трубку, приложил к уху и услышал тишину. Телефон действительно не работал. В это время в кабинет кто-то зашёл. Я обернулся и увидел милиционера.

– Здорово, Николаич, – прищурился мент.

– Здорово, Михалыч, – спокойно ответил председатель.

– Есть мобильный? – спросил у него я.

– Чего?

– Понятно, – кивнул я и повернулся к милиционеру. – А у тебя, Анискин?

Он тоже был усатый. Щуплый, злой, лет тридцати, с пшеничными волосами, выпуклыми водянистыми глазами и красными веками. На Анискина из кино он явно не походил, но должность имел, вероятно, такую же. Участковый.

– А кто это у нас такой? – несколько игриво проговорил он и изогнул правую бровь.

– Да вот, – усмехнулся председатель, – сотрудник ЦРУ, Григорий Андреевич Стрелец. Вербовать меня пришёл, а заодно навести справки о Максиме Хватове. Ты не слыхал про такого?

– Нет, – нехорошо усмехнулся тот. – Про Хватова не слыхал, а вот про Стрельца слыхал, ещё как слыхал. ЦРУ, значит? Отлично, выходит скоро премию получим за задержание шпиёна… А я-то думал он студент. А оно вона, как оказалось. Все считали, что его с остальными студентами на уборку прислали, а он председателя вербовать приехал. Понятно.

– Выходит, что так, – заулыбался председатель. – Но, судя по тому, что голова в крови, не всё гладко в шпионской судьбе.

– Ага, – осклабился мент. – В ЦРУ его не учили, что у русских есть секретный приём, рессора от трактора «Беларусь» называется. Или чем там тебя приложили? Этот Стрелец, вчера в клубе подрался с шабашниками. С одним шабашником, с Мурадяном. Нос ему сломал, между прочим.

– Это он по личному поручению президента Картера, – усмехнулся председатель. – То-то я думаю, чего у него башка в крови. Выпытывал у шабашника Мурадяна, где агент Хватов прячется.

Они засмеялись, а вот я нет. Фамилия Мурадян вспышкой опалила мозг. Я прищурился, пытаясь понять, что здесь происходит. Это что, сюрприз от Макса? Вряд ли… Откуда вообще ему было знать? Нет, истории про ту давно забытую драку с шабашником Макс точно знать не мог. Да ещё и фамилию. Я и сам не помнил, что того придурка Мурадяном звали. Пятьдесят лет прошло, срок немалый. Так что никак не мог Макс знать об этом. Так откуда этот лейтенант знает?