Я подошла к самой двери и долго пялилась на кнопку звонка, впитывая запахи и звуки, по которым так тосковала, но так и не решилась нажать. Постояла еще немного, ощутив наконец дикую усталость и поплелась прочь, ощущая себя дворнягой, которую выперли из дома. За дело, но от этого ноет внутри не меньше.

На первом этаже столкнулась с Наташкой Радун, что как раз озадачилась выносом сильно звякающего стеклом мусора на ночь глядя.

— О, Женька, ты! — обрадовалась она и в который раз за этот вечер окатила меня спиртовым выхлопом. — Опять к родокам приходила?

Пришлось кивнуть и ускорить шаг, пытаясь избежать неизбежного.

— Че, старые опять не пустили? — я не отвечала и она продолжила: — Вот ведь… не правы же… Ну получилось так, че уже поделать? Так хоть одна дочь на старости лет будет, а так сами колотятся. Вчера слышала, как мать твоя во дворе жаловалась, что мол и пенсий им ни на что не хватает и сил нет даже занавески снять и постирать. А года-то, года-а-а обратно не идут! Вот сами же изначально не правы и нет бы…

Я резко обернулась и выхватив из кармана кошелек, выгребла из него все, что было и протянула молодой женщине.

— Наташ, пожалуйста, ты напросись к ним помогать, а! По дому и продуктов там купить. Я платить тебе буду и если хватать не будет на что-то — звони. Я буду добавлять. Хорошо? Только не говори, что видишься со мной, ладно?

— Ну… ладно. — Наталья глянула сначала неуверенно, а потом ее глаза сверкнули алчностью. Не все, что дала до моих дойдет конечно, но и плевать, хоть как-то дотянуться… — Сделаю, не трудно мне. А ты это… когда думаешь они тебя простят?

Сил ответить у меня не нашлось. Покачав головой, я вылетела из подъезда и рискуя подвернуть ногу или привести казенную обувь в негодность, побежала прочь.

9. Глава 7

Сойка

— Приве-е-ет! — помахала мне рукой явно уже очень веселенькая дама за тридцать, широко и многообещающе улыбаясь. — А ты не из наших, да? Что-то я тебя не помню. Хорошенький какой!

— Да я сегодня у друзей трезвый водитель, — без зазрения совести соврал и подмигнул ей, стараясь при этом одновременно и не выпускать из поля зрения Воронову и не спалиться, что торчу в пятачке полумрака прямо перед входом в актовый зал, что сейчас был пиршественным.

На мою удачу пара потолочных светильников тут не горели, видать загнувшись от старости или от удалой дурости школяров, и увидеть меня сходу из ярко освещенного зала было не вариант.

Машину нанимателя моей Льдины я догнал быстро, но сильно не прижимался, сохраняя дистанцию и ширму в виде двух-трех тачек между нами, потому что Воронова могла и засечь меня. В школу тоже зашел выждав десять минут, чтобы случайно не спалиться. Нет, конечно же Воронова не бросилась бы ко мне с допросом какого черта я тут делаю, забив на объект и я бы запросто и не моргнув глазом сбрехал бы чего-нибудь про “да я же тут учился тоже, клянусь, просто молодо выгляжу и вообще эрудит”, но ехал-то страховать ее, а не отвлекать.

Вдатое мудило, он же ее объект, начал бесить меня сходу. Слышать его пьяных высеров в сторону Жени я не мог в общем шуме и орущем из хрипящих колонок музоне, но развязные жесты и рожи сами за себя говорили. Этот гондон штопаный явно звезду поймал и корчил из себя крутого перца под охраной, у которого есть право с личной тельницей, как с холопкой крепостной обращаться. У меня прямо зубы сводило и кулаки чесались эту самую звезду ему в глотку затолкать, чтобы подавился ею, а потом и задница порвалась на выходе. Лишь только то, что самой Вороной было похоже глубоко плевать на его гадское поведение и она хранила полную невозмутимость, стоя позади него примером абсолютного, сука, ледяного великолепия в окружающей ее суете, меня держало на месте. Охеренная, реально охеренная, женщина в присутствии которой других просто не видишь, не замечаешь.