Через некоторое время дверь открывается, и кто-то входит. Ко мне подсаживается Гейл. Из носа у него идет кровь.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Преградил дорогу Боггсу.

Вытираю ему нос своим рукавом.

– Полегче!

Я стараюсь сильно не нажимать. Промокаю, а не вытираю.

– Кто это?

– Да ты его знаешь. Правая рука Койн. Это он хотел тебя остановить.

Гейл отстранил мою руку.

– Брось! Так я у тебя совсем кровью истеку.

Действительно, после моих стараний кровь уже не капает, а бежит ручьем. Лучше бы не бралась.

– Ты дрался с Боггсом?

– Нет, просто встал в дверях, когда тот хотел бежать за тобой, вот и получил локтем по носу.

– Тебя, наверное, накажут.

– Уже. – Гейл поднял руку. Я смотрю на нее непонимающим взглядом. – Койн забрала у меня телебраслет.

Закусываю губу, силясь сохранить серьезный вид. Все так глупо.

– Сожалею, что доставила вам неприятности, солдат Гейл Хоторн.

– Не стоит, солдат Китнисс Эвердин, – улыбается Гейл. – Все равно я чувствовал себя придурком с этой штуковиной.

Мы оба смеемся.

– Кажется, я безнадежно упал в их глазах.

Вот что мне нравится в Тринадцатом: здесь я могу видеться с Гейлом. Капитолий нам теперь не указ, и мы снова стали друзьями. Гейла это устраивает – во всяком случае, с поцелуями он ко мне не лезет и разговоров о любви не затевает. Может, из-за того, что я еще толком не оправилась, может, хочет дать мне время разобраться со своими чувствами. Или потому, что это будет подло, пока Пит находится в руках Капитолия. Как бы то ни было, теперь у меня снова есть товарищ, с которым я могу делиться сокровенным.

– Что они за люди? – спрашиваю я.

– Такие же, как мы. Но у них было ядерное оружие, а у нас только пара угольных глыб – вот и вся разница.

– Хочется верить, что Двенадцатый не бросил бы остальных повстанцев на произвол судьбы. Тогда, в Темные Времена.

– Кто знает. Если стоит выбор – уступить или начать ядерную войну. Удивительно, как им вообще удалось выжить.

Может быть, оттого, что пепел родного дистрикта еще не успел осыпаться с моих ботинок, я впервые чувствую к Тринадцатому то, в чем до сих пор ему отказывала, – уважение. Он сумел выжить. Несмотря ни на что. Страшно представить, каково тут было в первые годы. Горстка людей, загнанных в подземелье под сожженным дотла городом. Помощи ждать не от кого. За семьдесят пять лет они многому научились, из граждан превратились в солдат и создали новое автономное общество. Они были бы еще сильнее, если бы их не подкосила оспа. Рождаемость упала, и потребовался приток новой крови. Их можно считать солдафонами, послушными винтиками, сухарями, но они живы. И они бросают вызов Капитолию.

– Не слишком-то они торопились себя проявить, – ворчу я.

– Не все так просто. Нужно было создать базу повстанцев в Капитолии, развернуть подполье во всех дистриктах, – говорит Гейл. – Потом понадобился кто-нибудь, кто привел бы все это в действие. Им была нужна ты.

– Им был нужен Пит, тут они просчитались.

Лицо Гейла мрачнеет.

– Сегодня Пит порядком нам навредил. Большинство повстанцев, конечно, пропустят его призыв мимо ушей, но есть дистрикты, где сопротивление слишком слабое. Хотя идея перемирия явно исходит от президента Сноу, в устах Пита она звучит разумно.

Я боюсь услышать ответ Гейла, но все равно спрашиваю:

– Как думаешь, почему он это сделал?

– Возможно, его пытали. Или просто убедили. Но мне кажется, Пит пошел с ними на сделку, чтобы спасти тебя. Он призывает к перемирию, а Сноу позволяет ему представить дело так, будто ты запутавшаяся беременная девушка и мятежники обманом тебя похитили. Если дистрикты потерпят поражение, у тебя будет шанс на помилование, при условии что ты правильно разыграешь эту карту.