Групповая интерактивная арт-терапия заключает в себе значительные психотерапевтические возможности. В то же время работа в группе может быть сопряжена с повышенной нагрузкой на разные сферы личностного функционирования участников. В силу проявления эмпатии и таких групповых феноменов, как интерстимуляция и взаимная индукция, участники могут переживать весьма сильные чувства. Они получают дополнительные объемы информации, поступающей через визуальный и иные каналы коммуникации. Переработка этой информации создает повышенную нагрузку на познавательные процессы. Также в группе могут выражаться разные позиции, проявляться разные поведенческие модели и разные способы реагирования участников, что может приводить к переживанию напряжения и даже конфликтам в их отношениях друг с другом и ведущим. Поэтому участие в интерактивных группах имеет соответствующие клинические и личностные показания и противопоказания.

Работа с интерактивными группами также сопряжена с повышенной психологической нагрузкой на ведущего и требует от него не только владения необходимыми навыками и приемами групповой арт-терапии, но достаточной внутренней устойчивости к нагрузкам.

Д. Уоллер пишет о двух основных теоретических моделях интерактивной групповой арт-терапии – аналитической и интерперсональной (Waller, 1993). В то же время, с учетом исторически сложившихся моделей групповой психотерапии (Рутан, Стоун, 2002), в целях более полного охвата возможных вариантов арт-терапевтических групп, наряду с аналитической и интерперсональной, целесообразно также упомянуть общегрупповую, системную, или интегративную модели.

Интерперсональная модель групповой психотерапии (Sullivan, 1953; Ratigan, Aveline, 1988; Bloch, Crouch, 1985; Ялом, 2000) связана с фундаментальным представлением о том, что взаимодействие человека с окружающими, начиная с ранних лет его жизни, формирует характерные для него и связанные с ситуациями межличностного общения поведенческие модели. Эти модели проявляются в ходе взаимодействия человека с участниками группы и могут стать предметом не только пристального исследования, но и изменений, в особенности в тех случаях, когда они имеют дизадаптивный или патологический характер. Интерперсональная модель также основана на идее о том, что взаимодействие человека с окружающими определяет особенности его восприятия себя самого и других людей. Данные особенности, являясь одной из ведущих характеристик личности, могут тем не менее изменяться, что обусловливает возможность использования групповой психотерапии в качестве одного из инструментов этих изменений.

В основе изменений, согласно теории групповой интерперсональной психотерапии, лежит осознание человеком своих реакций на окружающих и характерных для него паттернов поведения и установок, дополняемое его желанием измениться и готовностью использовать новые модели поведения в реальной жизни. В качестве основной «арены» проявления и осознания характерных для человека паттернов поведения выступает психотерапевтическая группа. Большое значение для достижения изменений имеет складывающаяся в группе атмосфера безопасности и взаимного доверия, а также обратная связь с ведущим и другими членами группы. Группа также предоставляет человеку возможность, благодаря межличностному научению и иным механизмам изменений, использовать новые модели поведения, перенося их затем в реальную жизнь.

Б. Ратиган и М. Эйвлайн подчеркивают, что важное отличие интерперсональной модели от аналитической (групп-аналитической) состоит в том, что она связана с экзистенциальной философией, представлениями о том, что человеческие поступки не являются жестко детерминированными и допускают возможность свободного выбора и что любой человек может брать на себя ответственность за свои действия. Следствием этих представлений является то, что интерперсональная модель позволяет участникам группы «преодолеть восприятие себя в качестве пассивных жертв тяжелых жизненных обстоятельств и принять более активную позицию, связанную с ответственностью за свою жизнь, отношения, симптомы и проблемы. Основной психотерапевтический эффект при этом связан не столько с осознанием правомерности активной жизненной позиции, сколько с получением непосредственного опыта новой личной активности и отказом от дизадаптивных поступков» (Ratigan, Aveline, 1988, p. 46).