– Что случилось? – спросил Комаров.

– В дороге все объясню. Кажется, тебя называли на факультете Везунчиком? Ты всегда доставал тот билет, который хотел. Будем считать, что ты приносишь удачу. Поехали быстрее.

– Мне казалось, что это вымыслы журналистов, – подумав, сказал Дронго. – Неужели группа «Феникс» действительно существует?

– Судя по всему, да. Можешь мне поверить, – мрачно ответил Родионов, – но это не мы. Мы собрались вместе, чтобы обсудить возможность контактов с этой неуловимой группой. И, конечно, возможность совместного расследования убийства Караухина.

– Кто это мы?

– Группа ветеранов «Альфы» и КГБ, – сразу ответил полковник. Дронго обратил внимание, что Родионов не сказал привычного словосочетания «бывшего КГБ», но не стал переспрашивать.

– Судя по всему, костяк этих людей составляют те, кто покинул ряды Комитета государственной безопасности сразу после августа девяносто первого. Всех оставшихся в КГБ после назначения Бакатина они считают предателями и соответственно не хотят иметь с этими людьми ничего общего. Как видишь, в категорию предателей попал и я, хотя и подавал рапорт об увольнении еще первого сентября. Но тогда несколько моих подопечных, в том числе и ты, находились за рубежом. Мое увольнение в результате растянулось на три месяца, и я был уволен из органов КГБ лишь в начале декабря.

– Я помню, – кивнул Дронго, – кстати, кажется, за нами следят.

– Да? – Родионов не обернулся, для этого он был слишком хорошим профессионалом. – С чего ты взял? Мне так не показалось.

– Просто я иду слева от вас, – тихо сказал Дронго. – Вам с этой стороны довольно трудно заметить, а я обратил внимание еще раньше, на другом конце улицы стоит автомобиль, который ждал нас у кафе. Сейчас он переехал поближе к нам. Бежевый «Москвич».

– Кажется, я старею, – пробормотал Родионов, – и не нужно меня успокаивать. «Слева от вас», – передразнил он своего молодого собеседника, – придумаешь же такое объяснение.

– У вас включен скэллер? – спросил Дронго.

– У меня его нет, – покачал головой Родионов. – Сейчас нет, – добавил он непонятно почему.

– Плохо, – пробормотал Дронго, – они могли слышать нас и знать, о чем мы говорим. Кажется, направленный луч позволяет услышать разговор даже в закрытой комнате?

– А почему у тебя его нет? – спросил в свою очередь Родионов.

– Вы забыли, откуда я приезжаю? Из-за границы. А если меня остановят на границе и спросят, откуда у меня специфическое шпионское оборудование? Я им сказки буду рассказывать про ООН? Или про Интерпол? А если они попросят предъявить какие-нибудь документы? Или мне нужно было показывать телеграмму с вашим вызовом? Вообще мне все это ужасно надоело, – вдруг заявил Дронго, – ваши склоки, ваши неприятности. Разбирайтесь сами, без моего участия. В конце концов, это ваша страна.

Даже Родионов поверил в его искреннее негодование. На этом и строился весь расчет.

– С ума сошел, – удивился он, – чего ты кричишь на всю улицу?

– Да надоело мне все это, – почти искренне сказал Дронго, – сколько можно так жить? Прятаться, лгать. Просто надоело.

В глазах полковника что-то мелькнуло. Кажется, он начал понимать.

– А я очень рассчитывал на твою помощь. Мы тут говорили с ребятами, они считают, что ты можешь нам помочь.

– Напрасно. Я и приехал только для того, чтобы сообщить вам о своем отказе.

– Мы думали, ты можешь расследовать это преступление. Все-таки миллион долларов, – Родионов уже понял все и включился в игру.

– За такие деньги вы можете найти кого угодно. Хоть целую бригаду следователей. Или частных детективов. У меня ничего не выйдет. Я слишком оторван от вашей жизни, слишком давно не занимался расследованием подобных уголовных дел. И потом, я никогда не работал следователем. Нет, полковник, пусть лучше убийц Караухина или эту вашу группу «Сокол» ищет кто-нибудь другой.