Однако ортодоксальный еврейский монотеизм в том виде, в каком его насаждало жречество времен Второго Храма, был куда сложней, чем это современное определение.

Он состоял из целого ряда положений, и положение о единственности бога было только одно из них. Оно дополнялось положением об уникальности места, где можно приносить жертвы этому богу, и эксклюзивности социальной группы, которая может это делать.

Согласно этому ортодоксальному монотеизму, Бог был один. Никаких других богов, кроме него, не было.

Изображений этого бога не могло быть. На высотах (т. е. на алтарях под открытым небом на склонах гор) поклоняться ему было нельзя. Столбы ставить ему было нельзя. Сажать ашеру (т. е. дерево, бывшее символом богини Ашеры) возле его алтаря было нельзя. Поклоняться небесному воинству было нельзя.

Согласитесь, это очень специфические инструкции. Если спросить любого современного верующего, – что хочет и чего не хочет от человека бог, то мы можем получить самые разные ответы: что бог не хочет, чтобы люди убивали, или, наоборот, что он хочет, чтобы они убивали. Он может сказать, что бог не хочет, чтобы люди вели скотский образ жизни, напивались, врали, обманывали. Он может вспомнить, в некоторых случаях, что изображения бога запрещены.

Но единый и единственный бог, который запрещает поклоняться ему на баме? Запрещает ставить ему мацеву? Запрещает сажать возле алтаря ашеру?

В большинстве случаев, если человек не специалист по истории семитских религий, ему еще придется растолковывать, что это такое. А когда ему растолкуют, он, скорее всего, спросит: а в чем дело? Что такого плохого, чтобы посадить возле алтаря дерево? Почему надмирного и трансцендентного бога так должны беспокоить вопросы озеленения прихрамовой территории?

Но и ашера, и мацева – это только начало. В VII–III вв. до н. э. трансцендентного и надмирного бога беспокоил еще один очень важный вопрос. Он считал, что приносить ему жертвы можно только в одном-единственном храме, расположенном в Иерусалиме. И более того, делать это мог только один-единственный род – а именно потомки Аарона.

Все остальные жертвы были недействительны и преступны.

Монотеизм, благодаря такому странному решению бога, оказывался неслыханной и очень доходной монополией, оставлявшей далеко позади себя монополию Standard Oil. Любой грек мог, например, обратиться к оракулу Аполлона в Дельфах, а мог – к оракулу Зевса в Додоне. Вавилонянин мог приносить жертвы Мардуку, а мог – Иштар.

Но еврей мог приносить жертвы своему богу только в Иерусалимском храме, а в качестве специалиста по принесению жертв он мог привлечь только потомка Аарона.

Этому незаменимому специалисту за эти жертвы полагалась солидная плата: все лучшее из елея, и все лучшее из винограда и хлеба, и все первые плоды земли, которые приносят в дом Яхве, и все первенцы среди волов, овец и коз; только первенцев людей и первенцев нечистого скота нельзя было приносить в жертву, а надо было выкупать. Выкуп – в пять сиклей серебра – тоже доставался жрецам храма, а из туши, принесенной в жертву, им доставалось мясо, грудь и правое плечо (Чис. 18:9–19).

И все это мясо, масло, пшеницу, виноград, мясо, деньги – потомкам Аарона несли со всей Иудеи; несли на Пасху, несли, когда дома рождался сын и когда кто-то совершал грех; несли, когда давали обет богу, и когда этот обет совершался.

Никому другому эти деньги и эту еду отнести было нельзя. Все шаманы и медиумы, гадание и волшебство, овот и идеоним, нахашим и кесамим – все они были строго запрещены богом, и подобный теологический блуд карался смертью. В отношении теологических услуг в Иудее времен Второго Храма был строго реализован принцип «одного окна». Волшебники отличались от потомков Аарона тем же, чем фальшивомонетчики – от настоящего государственного монетного двора. Они нарушали монополию.