Вошедший в дом едва не строевым шагом поп небрежно перекрестился на образа и, одарив Матвея долгим, настороженным взглядом, мрачно спросил:

– Ну, что скажешь?

– И тебе здоровья, батюшка, – усмехнулся парень уголками губ.

– Дерзишь?

– Здоровья желаю. Где ж тут дерзость? Или оно тебе лишнее? – нашёлся Матвей, даже не делая попытки приподняться.

При каждом движении, когда ему приходилось напрягать спину, боль по телу разливалась такая, что выть хотелось.

Да ещё и дыхание перехватывало. Похоже, лёгкое ему и вправду отбило капитально. Но это всё проходящее. Главное, что позвоночник цел, а значит, рано или поздно он сможет встать. Именно эта мысль поддерживала парня с момента его возвращения в сознание.

Угрюмо хмыкнув, поп присел на лавку и, оглядевшись, задал следующий вопрос:

– Правду ль гуторят, что ты Катьку порченую к блуду склоняешь?

– Это кто такую хрень несёт? – тут же разозлился Матвей. – Пусть этот пёс брехливый сюда придёт и лжу ту повторит, в глаза мне глядя.

– Язык придержи, – попытался осадить его поп, но парня уже понесло.

– Сам замолчь. Кто несёт такое? Отвечай! – рычал он, глядя в глаза попу злыми глазами.

– Ты это, полегче, – стушевался служитель культа. – Не с казаками на завалинке говоришь.

– А вот с казаками я после о другом поговорю. Вот придёт дядька Елисей, обскажу ему, как ты сплетни о честном человеке по станице разносишь, – пригрозил парень.

– Зачем? – окончательно растерялся поп, не ожидавший такого наезда.

– А он тогда дознание проведёт и узнает, кто тот пёс брехливый. А уж после я с ним сам разберусь. По-свойски. Чтобы другим неповадно было.

– Не узнает, – злорадно усмехнулся поп.

«Конечно, не узнает. Это ведь ты придумал», – фыркнул про себя Матвей, но догадку свою оставил пока при себе.

– Узнает, – помолчав, уверенно произнёс парень. – Дядьке Елисею никто врать не станет. Так что, придёт время, всё наружу вылезет. А там уж посмотрим, кому язык укоротить потребно.

– Зачем девке коня отдал? – насупившись, прямо спросил поп.

– Да затем, что у них мерин того и гляди околеет. Надел едва не на себе пашут, а там семеро по лавкам мал мала меньше. И что? Ждать, когда с голоду пухнуть начнут? Всегда так было, что в станице вдовам да раненым помогали.

– И всё? – растерялся поп.

– А чего ещё-то?

– А Катька?

– А что Катька? – озадачился Матвей.

– К ней у тебя чего?

– Ничего. Девка, слова не скажу, пригожая, но пакости я ей никакой не делал и ничего похабного не предлагал. Не тому меня отец с матерью учили, – ушёл Матвей в глухой отказ. – Ты чего пришёл-то, батюшка? – сменил он тему.

– Да вот потому и пришёл, – со скрежетом почёсывая подбородок, проворчал поп. – Слух про вас прошёл, я и решил узнать, чего тут и как.

– А никак, сам видишь. Из меня теперь полюбовник, как из той колоды. Эх, не вовремя всё случилось, – вздохнул Матвей, осторожно шевеля плечами.

– А чего тебе время? – тут насторожился поп.

– А того, что за зиму можно многое к следующей ярмарке приготовить.

– Так Григорий вроде и сам управляется, – поп небрежно отмахнулся, продолжая зыркать взглядом по углам, словно чего-то выискивая.

– Тяжко ему уже одному в кузне работать. Да и вещи есть, которые одному не сладить. Вторые руки потребны, – наставительно пояснил Матвей.

– Это ты про булат? – быстро уточнил поп, заметно оживившись.

– И про него тоже, – коротко кивнул парень.

– А в чём там секрет? – нейтральным тоном поинтересовался поп, делая вид, что ищет что-то по карманам.

– Там много всего. Так просто не расскажешь. Это только другой мастер понять сразу сможет.