Как-то так складывалась у княгини логика выступления, что не воины ее из полона спасли, а дрянные мальчишки, не спросившись у мамки, усвистали гулять, стырили где-то оружие, да и набезобразничали так, что в приличной семье их за такое не только розгами поучили бы, а и всем, что под руку подвернулось.

Вокруг Агафьи очень быстро образовалось пустое пространство: отроки явно боялись приближаться к грозной бабе, и княгиня, не прерывая монолога, принялась оглядываться, похоже, выбирая персональный объект атаки. То ли для того, чтобы избавить ребят от ее наезда, то ли желая смыться подальше от девицы, снова заскулившей «Пан Лис…» и норовящей ухватиться за своего спасителя (он и сам не понял), Мишка двинулся к Агафье.

Простейшим, но действенным средством для женщин, пребывающих в таком состоянии, является добротная оплеуха. Потом можно дать чего-нибудь попить – кому-то хватает обычной воды, а кому-то требуется и чего-то покрепче. Лупить княгиню на глазах у всех было нельзя, «чего-то покрепче» тоже под рукой не имелось, и Мишка пошел другим путем. Подскочил сзади и, якобы стараясь заботливо подхватить княгинюшку под локоток, быстро, коротко и почти незаметно для окружающих ударил разошедшуюся бабу под коленки. Агафья, уже перешедшая к риторическим вопросам типа: «кто здесь старший?», «да есть ли тут хоть один зрелый муж?» и вообще, «вы о чем думали, недоноски?» – от неожиданности ахнула и, прервавшись на полуслове, села на пятки. Мишка нагнулся над ней, словно желая помочь, одной рукой придавил, не давая подняться, а локтем другой, очень постаравшись, чтобы со стороны никто ничего не разглядел, двинул по затылку.

Княгиня заткнулась окончательно, даже, кажется, лязгнула зубами, а Мишка, склонившись к ее уху, прошипел не то, что ХОТЕЛОСЬ сказать, а то, что НАДО:

– Невместно княгине, как простой бабе! Отроки впервые княгиню близко видят, что подумают?

– А-а… А? – невразумительно, но именно в той тональности, что и требовалось, отозвалась Агафья.

«Ага, подействовало! Вечное бабье проклятие: «как я выгляжу и что обо мне подумают?» Ну а теперь «добивающий в голову».

– Боярыне Соломонии дурно, как бы не опросталась… негоже на глазах у мальчишек!

– А? – во второй раз это «А?» прозвучало уже вполне осмысленно.

Мишка, кивком подозвав на помощь ближайшего отрока, подхватил княгиню, утвердил на ногах и развернул в сторону стоящей на четвереньках Соломонии. Агафья почти сразу зафиксировала взглядом свою боярыню, повела плечами, чтобы избавиться от поддерживающих рук, и поспешно шагнула к ней.

– Соломушка…

«О, как! Соломушка. Видать, не просто сенная боярыня, а в ближницах ходит, если не в подружках».

Княгиня попыталась помочь боярыне подняться, не смогла и снова заорала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Да помогите же кто-нибудь, обалдуи!

Мишка знаком подозвал двух ближайших отроков, а Агафья уже орала на одну из нянек:

– Иди в дом! Приготовь там… – обернулась к быстро и надежно осточертевшей Мишке девице и добавила: – А ты чего расселась? Помоги ей!

Нянька торопливо сунулась к двери, но вдруг взвизгнула и шарахнулась в сторону, едва не сбив с ног субтильную «то ли княжну». Из дома, сопя и отдуваясь, отроки второго десятка выносили окровавленный труп со вспоротым животом.

«Вот и верь после этого рыцарским романам… Кровь, грязь, бабьи истерики, сопливые детишки, бардак, слезы, трупы, на сапоги наблевали… Романтика, туды ее в лютни, арфы и прочий бардовский инструмент… А когда это мы, позвольте полюбопытствовать, сэр, ляхами притворялись?»