– Можно было бы рискнуть, – ответила она. – Оставить их на одной из дальних станций. Оттуда они доберутся, куда захотят. Без нас. Простите, что доставила вам столько неудобств, но у меня не было выхода.

– Пора бы научиться не перекладывать свои проблемы на других, – почти миролюбиво заметила вульгарная женщина и вдавила окурок в траву. – Так мы едем или как?

– А потом они найдут каждого, кто был с нами, – продолжила Йец, – выбьют из него всё, что он знает, и прикончат. Затем убьют всех его знакомых, на всякий случай. Они всегда так делают. Чужие расы для них всего лишь животные.

Все замолчали. Йец стояла, опустив глаза. Мокрые волосы закрыли ее лицо.

– Да она ведь врет! – Охранник рыжей до сих пор разминал запястье, видимо, Йец придавила его слишком сильно. – Давайте ее просто убьем и бросим здесь. И концы в воду. Она же не человек. Значит, она животное. Статью нам за это не пришьют. Кто «за»?

– Заткнись, урод, – сказал Глозер.

– Это я урод? – возмутился охранник. – Я щас тебя с дерьмом смешаю!

Глозер смотрел на него спокойно, уверенно и даже слегка насмешливо. Угроза не произвела на него никакого впечатления. Его руки были в карманах. Охранник сделал шаг вперед, но остановился, заметив этот взгляд.

Пассажиры молчали. Но вдруг закричал больной подросток. Упал на спину, рассыпав цветы, и забился в истерике.

– У него болезнь Брауна, – сказала одна из женщин. – Если операцию отложить больше, чем на неделю, он умрет.

Шестьдесят восьмая станция в облаке Оорта была расположена на искусственной платформе, что-то вроде острова. Станция свободно вращалась в пространстве, потому что не было смысла стабилизировать ее относительно Солнца. Солнце с такого расстояния было просто одной из ярких звезд. Сириус, например, светил даже ярче. В разгар туристического сезона станция могла принять до шестисот человек, что и случалось раз в двенадцать с половиной лет.

Но сейчас станция пуста. Сезон закончился больше трех лет назад.

Туристов не было, оставалось шесть человек обслуживающего персонала, начальник станции, врач и двое бездельников, живущих здесь постоянно. Впрочем, к вечеру подъехал сам Гурвиц с охраной из трех дуболомов. Он ждал прибытия лайнера «Гордый», однако начальник станции сообщил ему, что связь с лайнером прервалась несколько дней назад.

– Что значит «нет связи»? – сказал Гурвиц. – Поломался передатчик?

– От них нет известий с тех пор, как они подошли к Нептуну.

– А на Нептуне есть кто-нибудь, чтобы с ним связаться?

– Там нет ни одной станции.

– Понятно, на вашем уродском Нептуне нет ни одной станции. И что всё это значит?

– Пока что ничего. Может быть, небольшая поломка. Такое иногда бывает, что корабли молчат.

– И чем это всё заканчивается? – спросил Гурвиц. – Не тяни, не выводи меня из себя.

Начальник станции помялся.

– Обычно ничем. То есть корабль исчезает и уже никогда не возвращается. Но это бывает редко. Очень-очень редко.

– Что?

– Это в худшем случае. Их начнут искать, если связи не будет дольше трех суток. Их трасса была совершенно чистой, никаких метеоритных потоков, а последний гравитационный шторм был четыре месяца назад. Эта поездка такая же безопасная, как на городском трамвае. Они просто скользят вдоль струны. Еще два часа и сорок пять минут до их прибытия. Вы бы подождали, а?

– Подожду, – согласился Гурвиц, – но ты не представляешь, как плохо тебе будет, если я не дождусь.

«Гордый» по расписанию не прибыл. Гурвиц прождал еще три часа. Он сидел в комнате для гостей, развернув виртуальный экран карманного компьютера. Внезапно экран погас. Гурвиц достал пластинку компьютера из кармана и покрутил ее в руках.