Слоун не осознавала, что оказалась в ловушке между Картером и стеной, пока не уперлась в эту стену затылком. Подняв глаза, она посмотрела на Мэдисона.

– Так чем же дело кончится? Что выберет ваш герой? – поинтересовалась она. – Бросит женщину?

Картер пожал плечами, внимательно разглядывая ее лицо, полускрытое тенью. Ее кожу обжигало его теплое, ароматное дыхание.

– Думаю, я оставлю героя наедине с его размышлениями на этот счет. Пусть сам примет решение, но есть еще и героиня. Сможет ли женщина любить мужчину, зная, что он себе на уме и что из их любви ничего не выйдет?

Слоун едва сдерживала себя, чтобы не прижать к груди руки – ее соски вновь напряглись.

– А может, она не будет очень сильно его любить, – предположила девушка. – Может, он заставит ее?

Картер отрицательно покачал головой, не сводя с нее глаз:

– Нет, это исключено. Он же герой, не забывайте этого. А герои никогда не берут женщин силой. К тому же он знает, что она тоже страдает от неопределенности – как и он сам.

– Неужели? – спросила Слоун.

– Я почти уверен в этом.

– Так, значит, у романа будет грустный конец?

– Нет, скорее это будет не грусть, а горькая радость.

– Не думаю, что мне захочется его прочитать, – призналась девушка.

– Зато вы можете мне помочь написать последние страницы.

Картер был уже так близко от Слоун, что она чувствовала жар его тела. В стеклах его очков она увидела отражение своего испуганного лица. А затем с удивлением осознала, что ее губы сами собой приоткрылись, а глаза заволокло дымкой – словом, ее лицо приняло выражение лица женщины, ожидающей поцелуя.

Черт, тема их разговора была настолько двусмысленной, что она потеряла над собой контроль! Тряхнув головой, Слоун осторожно выскользнула из ловушки, образованной его руками и стеной, и бросилась к ступенькам.

– Я провожу вас наверх, – выдохнула она.

– Слоун! – Даже если бы он не схватил ее за запястье, одно это обращение по имени, как к старой знакомой, поразило бы ее. Он произнес ее имя так, словно читал стихи. Девушка поглядела на его руку, сжимающую ее запястье, а затем перевела взгляд на лицо Картера. – Думаю, мне по силам отыскать комнату в конце коридора, – промолвил он, не сводя с нее глаз. – Тебе не стоит беспокоиться.

– Тогда увидимся за завтраком, – торопливо проговорила она. Интересно, он чувствует, как бешено бьется ее пульс? – Завтрак я подаю между половиной восьмого и половиной десятого.

– В постель?

У Слоун словно комок застрял в горле; Картер по-прежнему крепко держал ее руку. Она представила себе, как его сильные пальцы, сжимающие ее запястье, ласкают ее грудь и ей наконец становится легче. Слоун чувствовала, что буквально тает от его прикосновения.

– Что вы имеете в виду? – хрипло спросила она.

– Вы подаете завтрак в постель?

– Ну… если гость предпочитает не спускаться в столовую, я могу принести поднос с завтраком в его… ее… в комнату гостей, – договорила хозяйка.

– Я предпочитаю, – произнес он медленно, глядя ей в глаза.

Стоя у окна в своей комнате, Картер наблюдал за тем, как Сан-Франциско – потрясающей красоты город – встречает утро. Ему был виден угол Юнион-стрит, на которой располагались самые модные магазины, галереи и рестораны. Солнца не было. Лишь сероватый утренний свет наступал на ночную тьму, открывая взору Мэдисона все новые и новые подробности городского пейзажа. Однако пасмурная погода совсем не соответствовала его настроению.

Ему казалось, что в жизни у него еще не было так солнечно на душе, как в этот день.

Однако переполнявшее его счастье заставляло Картера испытывать вину, чувствовать себя еще большим негодяем, чем самые отпетые сказочные злодеи.