С кем?

Да как он, блин, это делает?!

— Сосед… — вхожу в кухню, готовясь к мысленному, абсолютно заслуженному монологу, но задыхаюсь в возмущении и сбиваюсь с шага. — Это что такое?! — шиплю, не сводя взгляда со своей чашки в руках у этого хама. — Это что такое, я тебя спрашиваю?! Ты Янина, а?! Ты зачем мою чашку взял?!

Молотов ошарашенно округляет глаза и смотрит на меня с плохо переданной актёрской эмоцией — брезгливостью:

— Утро у тебя, я так понимаю, не доброе? — противный сёрб из моей чашечки, как контрольный в бедовую голову. — Что с лицом?

14. Глава 14

Два чайных сервиза. Пять чашек из белого фарфора. Нет же, Молотову нужно было взять именно мою, именную, где чёрным по белому написано: «Янина». Ну вот кто скажет, что он не провокатор?

— Идите, идите, — едва сдерживаюсь, чтоб не наговорить соседу гадости при отце, я настойчиво выпроваживаю мужчин из дома, — Я найду чем себя занять.

Ага. Найду. Как же…

С Олькой поругалась, Влад не пишет, на работу не нужно… Понятия не имею, чем себя буду занимать до вечера. Но не говорить же об этом папе и Молотову? Не тогда, когда папа агитирует на поездку с ними. Больше я компанию соседа просто не вынесу.

Наконец-то я остаюсь одна. Занятие, пусть и недолгое, находится тут же — я несколько раз мою с большим количеством моющего свою чашку и убираю её в дальний угол кухонного шкафчика, чтоб всяким было неповадно тянуть к ней свои ручонки и губёнки.

Вообще, с соседом пора что-то решать. Только непонятно что именно. Не будет ли странным, если я подойду и попрошу его оставить моего отца в покое?

Бред какой-то.

Выключаю воду и долго смотрю перед собой, пока до меня не доходит, что что-то изменилось. Где-то жужжит телефон.

— Телефон… — заторможено проговариваю, отмерев и завертевшись на месте.

Хоть бы Олька! Жуть как не люблю в ссоре быть с кем-либо. Я, конечно, первая звонить не буду, а вот замять нашу перепалку стоило бы.

Вяземский?

Телефон находится в ванной комнате, куда я, очевидно, его отнесла на полном автопилоте.

— Боря, восемь часов утра почти. — шиплю в трубку, принимая звонок. — Суббота.

Это всё треклятый Молотов. Он мне испортил настроение с утра, а теперь во мне пробудилось какое-то страстное желание испортить его кому-нибудь тоже.

— То-то я смотрю, ты такая в восемь утра бодрая и довольная. — мурлычет босс. — Выскочи, я сейчас подъеду.

— Куда выскочи? Куда подъеду?

— Ой, только не заливай мне, что ты не дома.

— Дома.

— Ну вот и выйди на пару минут. Дело есть.

Опять бред какой-то.

У Бори дело. В восемь утра. У моего дома.

Забыла, что ли, что-то вчера?

Ну не фикус же он мне мой домой везёт?

— Чтоб тебя, Боря. Не дай бог, это какой-то розыгрыш!

Одеваюсь и срываю патчи уже в коридоре, чуть про них не забыв. Для пары минут у меня слишком много паники. Нет, Борис, конечно, заезжал ко мне раз этак надцать, но всё больше вечером. Однажды даже под утро, когда его супруга домой не пустила, а он решил, что Яна-друган. Если что, это цитата. Яна никакой не друган.

Опять меня не туда несёт.

В общем, по утрам Боря ко мне не ездок и не ходок обычно.

Выхожу из подъезда и сразу же вижу подъезжающий Лексус босса.

Значит, не соврал. Не пранк.

— Привет, отдыхающему классу.

Не глуша мотор, Вяземский выпрыгивает из машины и бросается к задней двери.

— Боря, что за дела в субботнее утро?

— Ребёнка хотела? Получай.

Сначала в руках босса появляется маленький голубой рюкзак, а затем и белобрысый мальчишка в голубой футболке, которого Боря держит за руку.

— Чего застыла? Давай. Вот тебе тренажёр. Тренируйся. В обед заберу.